Когда он очнулся, то понял, что лежит на спине, на траве, а над ним – голубое небо. Вокруг – деревья, за ними – горы. И так благостно было здесь, никакой Черной руки, никаких терзаний и страхов. Может, и не врут про медиумов и ясновидцев. Надо будет выписать себе эту Маргарет из Лондона, а то всё хотим в Европу, а живем без самого что ни на есть необходимого. Наши старцы как-то примитивно работают, явно устаревшими методами, никакого новаторства. И результат соответствующий. Но что это все-таки? Сон, вызванный приемом пастилок, или явь, настолько всё в ней реально?
Повернул король голову вбок – а там бык стоит, и как его прежде не заметил-то? В десяти шагах всего. Стоит и смотрит пристально. Не много ли быков на сегодня? Что-то ведь говорили ему про бодливого быка? Или кто-то там был как бык… Кто? А, уже не вспомнить. Пристально смотрел бык на короля, огромным своим черным глазом, не моргая, а потом вдруг как замычит! Хорошо еще, не бросился, а величаво ушел в заросли акации. Встал король, отряхнулся. Ни усталости не чувствовал он, ни неутолимого желания спать, ни дурных мыслей. Солнце стояло уже высоко, а ему не было жарко. Полезные пастилки оказались, надо будет еще заказать.
Король спустился со склона. Внизу петляла дорога. Навстречу ему шел какой-то ужасно одетый человек, по виду – обычный селянин. Король обратился к нему с вопросом, что это за место такое, но человек прошел мимо, будто не заметив его. Не привыкла венценосная особа к такому обращению. Шли по дороге и другие люди, тоже ужасно одетые – впрочем, в этой стране только так и одеваются. К ним тоже подходил король, результат был тот же. Продолжалось это до тех пор, пока он не понял – люди его не видят, и говорить ему тут не с кем.
Вдруг видит король – монастырь стоит на склоне, старинный по виду, с колокольней. Он идет туда, только войти за ограду не может, будто не пускает что-то. Монашки туда-сюда снуют, прихожане, а он не может. Собрался было уйти оттуда не солоно хлебавши, но тут увидел надпись подле ворот, на деревянном щите вырезанную. О том, что монастырь сей называется «Копорин», и основан он деспотом Стефаном Лазаревичем во времена совсем уж незапамятные. «Эк меня пастилка-то занесла, – думает король. – Монастырь Копорин – это ж Велика Плана, Смередево недалеко, от Белграда досюда сколько ехать! Что я здесь забыл?»
Вопрошает тут король Александр сам себя:
– И какой же это сегодня день, интересно было б знать?
– Да нет ничего проще. 13 июля, – раздается ответ.
С удивлением посмотрел король на того, кто ответил ему. Был то какой-то калека с костылем, весь в грязных лохмотьях, да еще и плешивый, а половина лица у него дергалась. Припадочный, наверное. Он сидел подле церковных ворот и перебирал мелочь, которую накидали ему сердобольные прихожане. Запах от него шел отвратительный. Удивительно, но он первый и единственный из встреченных королем сегодня увидел и услышал его. А впрочем, в этом припадочном нищем калеке, блаженном, как их называют, разума могло быть поболее, чем во всей Сербской королевской академии наук. Кстати, надо будет пересмотреть ее финансирование в сторону сокращения, а то заелись что-то академики, пользы от них никакой, будущее вон и то предсказать толком не могут, только шум один издают и пускают ветры.
– А год, год какой? – спросил король у нищего.
– Эк тебя скрутило, милок. 1817-й, вестимо, а какой же еще?
