Аполлон глубоко вздохнул и с нескрываемым отчаянием произнес:
– Не знаю, сколько у меня осталось времени, но я должен сказать. Я слышал тебя. Каждый день, когда ты приходила ко мне, я слышал твой голос, который проникал в мое затуманенное сознание и заставлял меня бороться.
Его лошадь шагнула вперед.
В груди Эванджелины вспыхнула искра надежды. Она вдруг осознала, что Аполлон выглядит так же, как и в ту ночь, когда сделал ей предложение. Сначала он тоже подъехал к ней на лошади и даже одет был почти как сейчас, разве что за плечами не виднелось колчана с золотыми стрелами. Той ночью он был Лучником, а она – его Лисицей, как из «Баллады о Лучнике и Лисице», ее любимой детской сказки. И Эванджелина задумалась, не несет ли его наряд особенный смысл. Не собирается ли Аполлон сделать один грандиозный жест и начать все сначала?
– Означает ли это, что ты простил меня?
– Я бы хотел, – произнес Аполлон, но голос его прозвучал натянуто.
«Лисичка», – раздался в ее голове резкий голос Джекса, но Эванджелина не услышала его следующих слов, потому что Аполлон снова заговорил:
– Я бы хотел начать все сначала… но ты должна уйти.
– Что?
– Уходи, Эванджелина. – Его лицо исказилось от боли, скулы резко заострились, а лоб прорезали глубокие морщины. – Я не хочу навредить тебе.
– Что не так? – Она упрямо шагнула к нему.
– Нет! – взревел он. – Ты должна уйти. – Внезапно Аполлон выхватил золотую стрелу из лука, и лунный свет тотчас отразился от наконечника.
Эванджелина насторожилась:
– Что ты делаешь?
– Лисичка… берегись! – Джекс толкнул ее себе за спину, закрывая от принца.
Глаза Аполлона вспыхнули зловещим красным светом, совсем как в тот раз, когда он схватил ее за запястье.
И тогда Джекс закричал:
– Беги!
Эванджелина не понимала, что происходит, но все равно подхватила юбки и бросилась прочь от этого места. Вот только двигалась она недостаточно быстро.
Стрела со свистом пронеслась по воздуху и вспорола нежную плоть. Бедро Эванджелины пронзила страшная боль, и она закричала, едва не рухнув на землю. Боль едва не ослепила ее, но Эванджелина продолжала бежать к замку, надеясь найти там спасение.
Кровь пропитывала ее юбки, пока она, спотыкаясь, продвигалась вперед.
Еще одна стрела просвистела совсем рядом, едва не задев ее руку, но угодила в ближайший цветочный куст, оставшийся позади Эванджелины. Несмотря на это, она почувствовала дикое жжение в плече, словно именно туда и вонзилась стрела.
Эванджелина не помнила, как добралась до двери в Волчью Усадьбу. Из глубокой раны на ее плече сочилась кровь, стекая по руке и ладони. Рукав промок насквозь, а кровь отчего-то казалась слишком липкой, когда Эванджелина схватилась за ручку двери и рванула ее на себя, наконец окунувшись в тепло замка.
Перед глазами заплясали пятна, не позволяя ничего увидеть. Опустив взгляд, Эванджелина заметила отблеск золотой стрелы, торчавшей из прорехи на окровавленной юбке.
Второй стрелы не было, но рана на плече полыхала огнем. Эванджелина в ужасе смотрела, как кровь заливает белый лиф ее платья.
Мысли ее начали путаться, сознание то тонуло в волнах паники, то затуманивалось от боли и растерянности. Эванджелина рухнула на деревянную скамью, заливая кровью кремовую подушку с искусной вышивкой в виде маленьких красных соцветий, которые, пропитываясь алой жидкостью, словно становились крупнее прямо на глазах.
Она должна позвать на помощь.
