Чувствовала я себя странно – домоправительница дала какое-то успокоительное средство, после которого я совсем не испытывала эмоций. Мне настолько было на все наплевать, что даже если бы меня сейчас пришли убивать, то я подала бы своим убийцам нож. Я была в вакууме, из которого чувства и эмоции не могли вырваться наружу, и от этого я ощущала себя какой-то неживой.
Заперев дверь, я подошла и легла на кровать, стараясь дышать ровно. Может следовало бы немного поспать, но я не хотела, потому что закрывая глаза, я видела грустную улыбку отца. А ведь сегодня утром все было как обычно – завтрак, пожелание хорошего дня, поцелуй в щечку… никто не знал, что день закончится вот так.
Меня будто привалило огромным булыжником, и я не в состоянии была подняться и жить дальше. По крайней мере, сейчас. Боль душила, окутывая с головой и, казалось бы, от нее совсем не было спасения.
Неожиданно в дверь моей комнаты раздался стук, а потом буквально сразу вошла Светка. Девушка подскочила ко мне, обняла и стала нашептывать что-то успокаивающее, а я, вцепившись в ее свитер пальцами, заплакала, мысленно благодаря ее за то, что она не оставила меня один на один со своим горем.
2. Глава 2
Не прошло после похорон папы и трех дней, как все газеты гудели о том, что бизнесмен Чернов, владелец сети ресторанов, погиб в чудовищной автокатастрофе, а его единственная дочь, юная наследница миллионов, стала любовницей Бориса Кравцова, партнера ее отца. Один заголовок так и красовался на первой полосе: «Сиротка Чернова стала любовницей главного холостяка города», а под ним красовалась фотография с кладбища, где я плакала, уткнувшись в грудь мужчины. Другими словами, на смену горю пришла злость на журналистов, на этих бессовестных собак, которые стремились заработать как можно больше денег за счет чужой трагедии. Это было настолько отвратительно, что я со злостью сжигала в камине все принесенные горничной газеты, но в один прекрасный день их не принесли, Кравцов распорядился.
Тем не менее, слухи и сплетни в интернете мелькали то тут, то там, особенно после того, как я перебралась с вещами в дом Синей Бороды – так я прозвала Бориса. И хотя борода у него была вовсе не синяя, да и женат он, вроде бы, никогда не был, но это прозвище намертво к нему приклеилось, и я не собиралась что-то менять.
У Кравцова я жила вот уже неделю и за все это время мы с ним не обмолвились ни единым словом, просто потому, что он уходил рано утром и возвращался поздно вечером. Лишь изредка я могла застать его с утра пораньше, и то язык не поворачивался сказать ему что-то более существенное, чем «доброе утро». Может, оно и к лучшему, что мы с ним не виделись, да и разговаривать мне с этим человеком не о чем.
В универ я тоже все это время не ходила, стараясь привыкнуть к новой для меня жизни девочки-сиротки, да и после всех этих переполненных всякой гадостью СМИ появляться и быть объектом повышенного внимания не хотелось. Я надеялась, что пройдет парочка недель и все забудут об этом, переключатся на что-нибудь другое, но с каждым днем я понимала все лучше, что так не будет, и я просто откладывала на «потом» свое «звездное» возвращение.
Тем не менее, даже во всем этом ужасе было что-то хорошее – Света не оставляла меня, подбадривала, рассказывала последние новости из универа и делилась лекциями, за что я была ей очень благодарна. Кравцов не препятствовал общению с ней, а охранник безоговорочно пускал ко мне девушку в любой час дня и ночи, и даже сейчас она сидела за моим рабочим столом и копалась в ноутбуке.
