В глазах старейшины появился неподдельный интерес:
– Продолжайте. Мы внимательно слушаем вас. Вы сказали: «Выбор».
Заки еле заметно улыбнулся:
– Выбор очевиден. Мы можем принять помощь от неверных, сделав вид, что ничего не знаем об узниках. В этом случае нам просто надо засыпать зинданы песком вместе с людьми. Тогда никто не узнает, ни про тайную тюрьму, ни про наше участие в боевых действиях. И второе: мы можем продать пленников в Пакистан. Я знаю там людей, готовых заплатить хорошие деньги за шурави. Пакистанские рупии компенсируют нам и неурожай, и павший скот.
Советник умолк и в комнате воцарилась тишина. Вождь сидел, размышляя над словами Заки, однако его лицо было спокойным и бесстрастным. Наконец он поднял глаза и оглядел присутствующих:
– В ваших словах много разумного, – речь Кабира была привычно размеренной и неторопливой, – и не ваша вина, что мы не можем принять ваши советы полностью. Пленники – собственность Джалалудина. И только он может распоряжаться их судьбой. Даже тот кяфир, которого захватили в бою наши воины, попав в зиндан, перестал считаться нашей добычей. Так гласит закон. И мы не вправе, являясь правоверными мусульманами, нарушать его. Наш друг обычный полевой командир, но за ним стоят большие люди, обладающие властью и серьёзным влиянием. Нам нужно сохранять равновесие во имя процветания племени. Мы примем помощь неверных. И в этом нет ничего постыдного. Но мы не будем сообщать им об узниках, ибо это нарушит наши договорённости. Джалалудин передал мне просьбу достопочтимого доктора Бурхануддина обратить неверных в истинную веру. Всевышний заповедовал Мухаммеду привлекать неверных в ислам: «Скажи иудеям, христианам и неверующим из арабов: «Знамения Аллаха уже ясны, признавайте ислам!». Я знаю, что мулла уже пытался обратить их, – слегка развернувшись, старейшина взглянул на крупного мужчину, сидящего справа от него, – Парвиз, вы руководите охраной, а значит вы должны знать, как обстоят дела. Мы готовы выслушать вас.
В глазах начальника охраны промелькнул испуг. Он явно не ожидал такого поворота. Стараясь скрыть смущение, заговорил чуть торопливее, чем позволяли правила этикета:
– Простите, многоуважаемый Кабир! Мне кажется, что мулла сделал неправильный выбор, пытаясь обратить в истинную веру кяфира, чей разум помутился от страха…
Старейшина поморщился с досадой:
– Вы хотите сказать, что мы содержим умалишённого? Не совершили ли мы ошибку, назначив вас на столь важную должность?
Окончательно растерявшийся Парвиз, попытался оправдаться:
– Мулла сказал, что узники должны принять веру без насилия…
Вождь лишь взмахнул рукой, прерывая бормотание начальника охраны и повернулся к Заки:
– Мы поручаем вам решить эту проблему. Пожелания доктора Бурхануддина для нас больше, чем просьба. Наш друг сказал, что на днях к нам приедет очень важный гость. Американец. Его будут сопровождать люди Раббани и сам Джалалудин. Я не знаю цели приезда столь высоких гостей, но уверен, что к этому времени все вопросы должны быть решены, – коротко взглянув на Парвиза, продолжил, вновь повернувшись к главному советнику. – Мулла, безусловно, прав, считая, что насилие не озарит души кяфиров светом истины. Но трудные решения принимаются гораздо быстрее, если дать людям стимул. Заки, используйте потерявшего разум узника, как стимул. По-моему, шурави называют это испытание «красным тюльпаном». Пускай другие узники воочию увидят, какие мучения ждут неверных в аду. У вас есть два дня чтобы привести пленников в надлежащий вид. И два дня для оказания помощи священнослужителю. В эти четыре дня не стоит жалеть для них воды и пищи. Нам нужно показать товар лицом. Давайте закончим на этом и посвятим остаток дарованного нам дня молитвам и заботам о наших близких.
