Мама вздохнула. – Ну вот наша соседка ждет прибавления семейства, а Лев приветливый парень. Свадьбу летом играли, во дворе целое представление устроил с друзьями. Только он все время бегом, занят очень, постоянно на работе. Оттого и не особо внимательный. Но все в дом тащит. Хозяйственный. Каждый найдет по себе. Мама замолчала, думала о своем. Даже догадывался о чем. Выехали со двора, на этом разговор о Динке прервался. Привычно крутил баранку, останавливался на светофорах, мерно работали дворники, расчищали лобовое стекло от потоков дождевой воды. А перед глазами все еще стоял образ Динки, неуклюжей с платком, наехавшим на глаза. И муж веселый и шустрый. Люди семейные и у них личная жизнь. Чужая семья. Чужая? Сколько раз держал Динку в своих руках и не только держал. Включил авторадио, что за ерунда лезет в голову? Она чужая жена и мне абсолютно безразлично дальнейшее. Да и вспоминались наши спонтанные встречи туманно, вроде и не было ничего. Только странное ощущение, мечта сбылась – замуж вышла, а ходит кислая, словно не счастлива. Охота пуще неволи. И чем ей не угодил Герман? А может так должно быть, жизнь продолжается несмотря ни на что. Каждый встретит своего человека.
Снег сыпет в преддверии новогодних праздников как из рога изобилия. Тишина, побелевшие окрестности. Улицы тонут в снежной искрящейся пене. Снег скрипит под ногами, эхом далеко разносится любой звук и шорох, морозно. Работой загрузился как всегда, некогда вздохнуть, конец года, подбиваю итоги. Карусель получилась в конце квартала. Но в начале декабря все встало на свои места. Мой бизнес расширился, вырос. Вместе со мной слаженно работает тщательно подобранный коллектив. И это определенная ответственность. Уже вечер, только что приехал домой, снял пиджак и опустился в кресло, теперь можно расслабиться и ни о чем не думать. Но рассиживаться нечего. Надо встать, идти умыться и что – нибудь перекусить. Открыл кран, сполоснул лицо, вылил на руки мыльную пену. Мобильный трезвонил, наскоро обтерев руки вытащил его из внутреннего кармана пиджака.
– Слушаю, – произнес на выдохе. Мои уши прорезал пронзительный крик – Вадим убит!
– Ты что говоришь, Мария?
– Там у Лильки, – он поехал туда, полиция приехала, там стрельба была, ничего не знаю, мне сообщили, убит.
– Кто сообщил? Ты его видела? – перебиваю Марию, пытаясь выяснить хоть что – нибудь определенное.
– Нет! Ничего не видела, – захлебывалась она слезами, – поеду сейчас в полицию, родным скажи ты!
– Не сообщай родным. Слышишь? Узнай точно. Этого не может быть. Добиться сейчас от нее чего то вразумительного было невозможно. Частые гудки отбоя прервали наш разговор. Сжал в кулаке телефонный аппарат и с силой запулил его о стену в прихожей, корпус разлетелся вдребезги, рассыпавшись своими внутренностями на пол коридора. Открыл дверь и быстро спустился на улицу в снег и метель. Все еще был в белой рубашке с закатанными рукавами, не чувствуя холода сел на лавочку прямо у подъезда. Сжал кулаки до боли, пытаясь взять себя в руки. Из-за угла дома вынырнула компания молодых парней. Которые еще издалека заголосили.
– Вот кто нам сейчас даст прикурить. Они дружно загоготали. Трое выступили вперед, двинулись ко мне. Лучше бы они этого не делали, промелькнуло в моей голове.
– Эй, слышь, гони нам сигареты ты, – он не успел договорить как захлебнулся от ударов, которые посыпались на него. Отмолотил их за какие – то доли секунды, вложил в короткие точные удары всю месть за Вадима, за то что он молодой, отличный человек может быть убит, а эти головорезы вот так запросто лезут в душу, когда их об этом никто не просит. Трое валялись в снегу, размазывая кровавые слюни, один из них вообще не подавал признаков жизни. Остальных тотчас сдуло снежным ветром, словно никого и не было. Двое кряхтя и корчась потащили третьего за руки и скрылись за углом дома, откуда так внезапно появились несколько минут назад.
