Наконец машинист и помощник вернулись. Паровоз двинулся, и они поехали дальше, на этот раз медленно и осторожно. Проехали две станции. На третьей остановились.
– Вылезайте, – сказал помощник машиниста Лунину и Ховрину. – Дальше не поедем.
Ему, видно, жалко их стало, когда они, спустившись с тендера, шагнули в непроглядную тьму. Он им крикнул вдогонку:
– Вы здесь в любую избу постучитесь. Переночевать всюду пустят.
– А где тут шоссе? – спросил Ховрин.
В окне паровоза появился усатый машинист.
– Вы куда, в Ленинград собираетесь? – спросил он.
– В Ленинград, – ответил Ховрин.
– Туда хода нет, – сказал машинист. – Немцы Мгу заняли.
– Шоссе севернее Мги проходит, – сказал помощник. – Между железной дорогой и Ладогой. Через Красный Шум.
– Если железную дорогу перерезали, так и шоссе перерезали, – сказал машинист.
– А вдруг не перерезали? – сказал Ховрин.
– Не знаю, – проговорил машинист осторожно. – Шоссе здесь недалеко. Вот так, километра три.
Они пошли в темноте, сначала между избами с темными окнами, потом по чуть белевшей дороге через поле.
Оба несли чемоданы. Ховрин – очень маленький, с трудом, Лунин большой и тяжелый, без всякого труда.
– Надо попробовать по шоссе, – сказал Ховрин. – Хоть для очистки совести.
На перекрестке у шоссе к ним подошел человек в военной фуражке. Лунин осветил его электрическим фонариком. Младший лейтенант, очень маленького роста. Он вытянулся перед Луниным и приложил руку к фуражке.
– Ждете машину на Волховстрой? – спросил младший лейтенант.
– Нет, на Ленинград, – сказал Лунин.
Маленький младший лейтенант умолк, стараясь разглядеть Лунина и Ховрина. Потом заговорил снова.
– Я часа полтора назад выходил на шоссе, – сказал он. – Тогда машин полно было. Одна за другой шли…
– На Ленинград? – спросил Ховрин.
– Нет, на Волховстрой, – ответил младший лейтенант. – Мне на Волховстрой… На Ленинград, говорят, с полудня не было… Я только зашел к себе в землянку за вещами, убрался, вышел сюда – и как отрубило. Ни одной машины. Я уже минут сорок жду…
Они сели на траву у обочины. Лунин смотрел на звезды. В ночной тишине все звуки были особенно отчетливы, и казалось, что артиллерия бьет где-то совсем рядом. Выстрел – разрыв, выстрел – разрыв… И все в одной стороне, на западе. При каждом разрыве вздрагивал воздух.
Становилось холодно. Младший лейтенант надел шинель.
– С Ладоги тянет, – сказал он.
– А далеко здесь до Ладоги? – спросил Лунин.
– Нет, близко. Несколько километров…
Они вскочили, потому что услышали шум приближающейся машины. Машина шла со стороны Ленинграда. Младший лейтенант вышел на середину шоссе, чтобы загородить ей дорогу.
– Посветите ей своим фонарем, – попросил он Лунина. – А то она проскочит.
Они увидели очертания большого грузовика, который приближался с потушенными фарами. Какие-то закутанные фигуры колыхались в его кузове. Лунин зажег свой фонарик. Младший лейтенант запрыгал и замахал руками. Машина, залязгав, остановилась.
Человек восемь женщин, закутанных брезентом, молча смотрели на них из кузова. Шофер вышел из кабины и, ни на кого не глядя, прежде всего осмотрел и ощупал шины. Машина была гражданская, и шофер гражданский.
– Из Ленинграда? – спросил его Ховрин, пока младший лейтенант залезал в кузов.
Шофер кивнул.
– Когда выехали?
– Сегодня в два.
– Ну как там?
– Хорошо, – сказал шофер твердо. Он выпрямился и внимательно осмотрел Ховрина и Лунина.
