Потому-то Диана Хендерс и родилась в Нью-Йорке. Когда ей было около пяти лет, ее мать подхватила туберкулез легких. Врачи посоветовали сухой климат, и тогда Хендерс и Мэнил поменялись местами – Хендерс увез семью в Аризону, а Мэнил с женой и маленькой дочуркой переместился в Нью-Йорк. Последний был женат на простолюдинке. К несчастью, результат этого брака был безрадостен. Будучи человеком хорошего рода и скорее экономным, чем мотом, он в итоге не смог ничего оставить своей сестре и жене своего лучшего друга.
Мать Дианы умерла, когда той было пятнадцать. Девочка, не желая покидать отца, отвергла мысль об окончании образования в одном из восточных колледжей, а Элиас Хендерс, сам боясь расстаться с ней, охотно уступил ее решению. Достаточно образованный, чтобы руководить ею, отец взял заботу о дальнейшем просвещении дочери на свои плечи. Так что в свои девятнадцать девушка с Дикого запада хотя и не обладала многими важными навыками и умениями, но тем не менее была воспитана прекрасно, даже изысканно. Что касается музыки, утехи отца, то и умение играть, и великолепное фортепиано, прибывшее на упряжке волов, были наследием ее покойной матери.
Отец, книги, музыка и лошади – только это и заполняло жизнь девушки. Ее обществом были молодые вакеро [2], наездники, работавшие на ее отца. Без сопровождения хотя бы одного из них ей было запрещено выезжать за пределы ранчо – в те годы апачи все еще оставались страшной угрозой в Аризоне.
Сегодня утром ее сопровождал новый бригадир. Некоторое время они ехали молча, стремя в стремя. Мужчина ехал чуть позади, так что имел возможность без всякого стеснения рассматривать ее профиль. Глаза с пушистыми ресницами, короткий прямой носик, аристократический рот, безупречный подбородок – все достоинства, представшие обожающему взгляду молодого бригадира, повергали его в немой восторг. Однако именно он в конце концов нарушил затянувшееся молчание.
– Ты не поздравила меня, Ди, – сказал Колби. – Или ты еще не знаешь?
– Знаю, – ответила она. – Поздравляю тебя. Но не могу забыть, что твоя удача означает для другого человека несчастье.
– Это его собственный промах, уверяю тебя. Человеку, напивающемуся до такого состояния, нельзя доверять руководящую работу.
– Да, но он был хорошим бригадиром.
– Может быть. Я же не говорю о нем ничего плохого. Однако я вижу, как высоко ты его ценишь, – а что, собственно, ты о нем знаешь? Ты должна быть осторожнее, Ди. В этих краях скрыто много мрачных тайн. Когда парень столь неразговорчив, как он, то, скорее всего, у него на душе есть что-то, о чем ему не надо болтать.
– А я думала, что он твой друг, – заметила девушка.
Колби покраснел:
– Конечно, он мой друг. И, поверь мне, я очень ценю старину Быка. Но в данном случае я думаю только о тебе, а вовсе не о нашей с ним дружбе. Я очень хочу, чтобы с тобой никогда не случилось ничего такого, о чем бы ты впоследствии пожалела.
– Не понимаю, о чем ты, Хол.
Он в замешательстве ударил себя хлыстом по ноге.
– Ерунда, Ди. Естественно, я не хотел сказать ничего дурного о своем друге. Я лишь призываю тебя к бдительности, вот и все. Ты же знаешь, нет ничего такого, чего я не сделал бы для тебя, даже если это будет стоить мне всех друзей на свете. – Нахал переложил поводья в правую руку, а левую, слегка наклонившись, положил на руку Дианы, которую она сразу же отдернула.
