— Раз любишь, то обслужишь моих друганов, милая.
— Друганов?
— Да, сделай это для меня.
Она сделала. Сосала по кругу, а смотрела на меня. С любовью, блядь.
Официантка, конечно, сосет дерьмово, у меня уже член готов спать лечь, а я ведь неделю не трахался. Даже смотреть на ее щенячий карий взгляд тошно. Отталкиваю ее, поворачиваю костлявой задницей. Задираю мини-юбку, щупаю. Даже мяса нет. Кость, да и только.
У Лизки есть, что пощупать. Задница такая, что впору кончить просто от трения.
Мысли о моей гимнастке возбуждают. Достаю из кармана презерватив, разрываю упаковку и сразу раскатываю по члену резину. Плюю на ладонь и смачиваю вход. Колючий. Девочка даже не знает, что такое эпиляция. Но если она трахается в клубе, то явно не парится на этот счет.
Толкаюсь внутрь, не чувствуя почти ничего.
Сука, это уже не нормально.
Это просто секс. Просто секс, блядь! Простые движения, чтобы спустить, как в унитаз, дозу адреналина, которую получил сегодня.
Что интересно малышка делает? Думает о поцелуе? Трогает свои губки? А внизу? Касается пальчиком места, в которое я вошел средним пальцем. Подношу руку к лицу и вдыхаю ее пряный аромат. Сууука, вот теперь кроет! Держу девчонку за зад и начинаю толкаться чаще. Грубее. Да Лизок, потрогай себя, оближи пальчик. Вот так, ножки шире. Умница. Проведи языком по губам. Стони. Громче!
— Да, да, сильнее, господи, как хорошо-то! — вырывает меня из дремы сучка, кусает обивку дивана, ее уже колотит, и я в несколько сильных рывков добиваю ее до оргазма. Сам кончаю, но кайфа не ловлю, лишь дурацкое опустошение, как после рвоты.
Херня, конечно.
Вытаскиваю член весь в женской смазке. Морщусь. Я вообще ничего не сделал, а девка кайфанула.
Оставляю ее в раскоряке, стаскиваю защиту, связываю и кидаю в мусорное ведро.
— Смену не забудь отработать, а то уволят, — бросаю перед тем, как дверь открыть. Даже смотреть на нее тошно. Покидаю клуб уже конкретно. Еду к себе в пустую хату на двадцатом этаже. Поднимаюсь и долго смотрю в панорамное окно, курю, травлюсь и смотрю на клубы дыма. А они почему-то формируются в женскую фигуру, которая высоко задрала ногу.
На автомате иду к рабочему столу и открываю ноут. Там видео на паузе.
— Елизавета Лебедева. Школа Динамо. Санкт — Петербург, — скандирует голос за кадром, а я вглядываюсь в фигурку, что выбегает на ковер и начинает просто невероятное вращение с обручем.
Подкидывает его, ловит. Идеальная. В какой-то момент падает, и я вижу, как она морщится от боли. Но тут же натягивает ослепительную улыбку и заканчивает, совершая невероятное. Она не упала. Не споткнулась. Просто на ровном месте грохнулась, словно ее кто-то подстрелил в спину.
Отчета по этому поводу не нашлось. Даже странно. Зато в отчете есть ее номер, который я зачем-то набираю. И что? Буду звонить?
Фу, не хочу. Она наверняка уже дала себя потрогать своему принцу. Вот и пусть идет на поводу своей мамаши, становится замужней шлюшкой, каких по стране ходит. Не получилось добиться успеха, пойду замуж. Больше бабы ни на что не способны.
Ничего, ничего, Лизка. Я тебя вытравлю, но точно не стану тюфяком, которым был Захар. Любовь? Смешно! И верить, что женщина способна на любовь, тоже смешно!
Бросаю взгляд на пропущенные от матери. О да, она наяривает каждый день, но я не беру. Никогда не беру трубку. Приятно думать, что хоть в чем-то она может проявить настойчивость.
