В это нельзя было не поверить. Ведь Тимофей каждое утро исправно шаркал метлой по асфальту и регулярно получал жалованье.
– Верю, – сказал Сашка и почувствовал, как выпитое и съеденное не находит в желудке места.
День выдался непростым, канительным.
Дядька еще с утра завел старую песню:
– А не купить ли нам на вечерок беленькую?
– Отчего же не купить? – сказал племянник, но поспешил поставить условие: – Только давай после похода в школу.
– Это само собой, Саня! Дела поперед всего остального.
Поход в школу с целью устроиться учителем труда был запланирован родственниками, после того как провалились все предыдущие попытки найти работу. До сегодняшнего дня они побывали в местной коммунальной конторе, в ближайшем автохозяйстве, в слесарной мастерской при железной дороге и даже в небольшом почтовом отделении. Но везде их ждал отказ. Свободных трудовых вакансий уже не было, их заняли люди, вернувшиеся с фронта. Либо начальство смущала левая рука соискателя, висевшая на перевязи.
В половине шестого утра родственники вышли на участок, который Тимофею надлежало содержать в чистоте, и сообща привели его в порядок. Сделать это было нетрудно. Ведь в начале лета тротуары с проезжей частью оставались чистыми. На них не было ни грязи, ни листвы, ни снега со льдом. Дядька помахал метлой, племяш потаскал здоровой рукой собранный мусор до ближайшего мусорного ящика.
Покончив с уборкой, вернули инструмент в сарайчик для инвентаря и отправились в мужскую семилетку, в которой некогда учился Сашка Аверьянов.
Директором школы с давних пор служил Антон Иванович Фащевский. Это был хромой пожилой мужчина, добрейшей души человек, хоть на вид порой и очень строгий.
Выстроит он, бывало, мальчишек в центральном школьном коридоре, пройдется, слегка подволакивая короткую ногу, после встанет по центру, подбоченится и грозно так спросит:
«И кто же из вас, озорников этаких, додумался подбросить учительнице физической географии под стол дохлую крысу?»
Никто не сознавался, мальчишек, желающих сдаться, не находилось. Все ученики оглаживали школьное начальство беспредельно честными, ангельскими взорами.
Племяш с дядькой пришли аккурат к большой перемене посреди первой смены. Завидев взрослых посетителей, вахтерша разгладила на грозном лице морщины, взамен натянула маску гостеприимства, узнала, к кому пришли гости, указала дорогу.
– Там рядом по левую руку от учительской и найдете кабинет товарища Фащевского, – крикнула она вдогонку.
– Узнаю родные стены, – увертываясь от оболтусов, бегающих по коридору, с улыбкой проговорил Сашка. – Тут даже запах не изменился.
– А чего ж тут поменяется? – Тимофей семенил следом за ним. – Хорошо, что от бомбежек здание не пострадало. Даже окна целые.
– Ну, с богом, – сказал Сашка, выдохнул и постучал в дверь.
– Да, войдите, – послышалось из кабинета.
Фащевский пребывал в растерянности ровно секунду. Поздоровавшись с визитерами и услыхав фамилию бывшего ученика, он резво поднялся из-за рабочего стола, раскинул руки и пошел навстречу.
– Аверьянов! Саша! Как же, как же! Прекрасно тебя помню!
Тимофей Григорьевич скромно стоял в сторонке, вздыхал и с робкой улыбкой наблюдал за тем, как целый директор школы обнимал и троекратно лобызал в щеки бывшего ученика.
– Вытянулся, возмужал, – заявил Фащевский, с удовольствием рассматривая Сашку. – Не удивлюсь, если ты пол-Европы прошагал. Воевал?
