В опустевшем дворе Боб перестал вращать над собой деревяшку, положил ее на землю и оглядел следы разрушений, произведенных им. Как раз в этот момент я и появился на месте сражения с распоряжением от Тибо вести Боба немедленно к нему. Моим глазам открылась следующая картина: Боб, который с недоуменно-растерянным видом чешет в затылке, наставник Митко, который хохочет посреди двора, покосившийся навес и семь неподвижных тел на земле, еще влажной от только что растаявшего снега.
Сначала я испугался, но, увидев, что Митко ничуть не встревожен, а, наоборот, находится в прекрасном расположении духа, немного успокоился. К тому же на земле зашевелился Лореллей, начал стонать и вскоре попытался сесть, держась за голову.
– Молодец, парень, – похлопал Боба по плечу Митко, подойдя к нему вплотную, – здорово проучил этих салаг! Может, теперь они будут не столь самоуверенны и не полягут в первой же стычке с настоящим врагом! Фехтовали они в серьезных стычках! – возмутился Митко. – Ха! Знаю я ваши стычки – в кабаках с пьяными торговцами из-за баб! Тоже мне, воины! А ну, встать! – скомандовал Митко ученикам, которые начали приходить в себя. Воспользовавшись моментом, я подхватил Боба под руку и потащил со двора. Увлекаемый мною по коридорам академии, Боб нервно обернулся назад и спросил:
– Это что у вас, всегда так? Как же вы тут живы остаетесь?
– Да нет, – ответил я. – Митко просто приструнил особо самоуверенных учеников с твоей помощью. Вообще-то бард – не боец, ему не обязательно владеть приемами фехтования так же хорошо, как воину. Я, например, больше внимания уделял стрельбе из лука и метательным ножам, но в принципе работал с мечом и кинжалом. В любом случае главное правило рукопашного боя – не ввязываться в заведомо проигрышную драку. Если ты не знаешь противника, не представляешь, на что он способен, лучше не бросаться на него очертя голову. Этому Митко нас и учил все время.
– А-а-а, – протянул Боб, все еще оглядываясь, – так он, это… недоучил.
– Ты абсолютно прав, – тяжело вздохнув, согласился я.
Мы подошли к кабинету Тибо, я постучал и, услышав разрешение войти, толкнул дверь. Потом втолкнул в кабинет Боба, неуклюже переминавшегося с ноги на ногу в приемной, и вошел сам, плотно затворив за собой дверь. Тибо глядел на Боба не отрываясь, был прямо-таки зачарован им. Бедняга Боб даже покраснел от такого пристального взгляда и нахмурился.
– Вот это великолепный экземпляр! – воскликнул наконец Тибо, оценивая немалый рост Боба и его мускулатуру. – Тебе, наверное, приходилось и кулаками махать, а, братец?! – с усмешкой обратился он к подмастерью. Боб лишь неуверенно кивнул в ответ, а я сказал:
– Он только что уложил во дворе всю старшую группу.
– Да ты что?! – изумился Тибо. Он вскочил и бросился к окну. Несколько секунд понаблюдал и, похоже, остался крайне доволен увиденным, потому как захохотал, совершенно так же, как Митко. – Это пока мы здесь с тобой разговаривали? – обернувшись ко мне, спросил Тибо. Я кивнул, и магистр снова захохотал. – Отлично! – заключил Тибо и обратился к Бобу: – Ну, как тебя зовут, чем занимаешься?
– Боб Крейн, ваша светлость… – представился подмастерье, но Тибо его перебил:
– Я – не светлость. Так следует обращаться к дворянам-воинам, а я – бард. Обращайся ко мне «бард Тибо» или «господин магистр».
– Да, господин магистр, – согласился Боб и, подумав, добавил: – Подмастерье я. Молотобоец в кузне Хромого Шашика.
