Силы покидали чешуекрылое существо. Моль облетела гостиную с ковром, диваном и широкой плазмой, а после взяла курс на кухню, которая располагалась прямо напротив. В кухонном сумраке, куда заглядывала только спелая луна, крылатое насекомое нашло последнее прибежище.
Бабочка примостилась на потолке рядом с тем местом, откуда выходит проводка для электрической лампочки. Юля до сих пор не повесила здесь люстру потому, что не могла выбрать какая лучше: в форме лепестков или в форме колокольчиков. Моль застыла на потолке еще на минуту, а затем мертвой, ножками вверх, упала на белую скатерть круглого обеденного стола. Всё, что от неё осталось (не считая трупа) это два почти невидимых вытянутых яйца, из которых уже спустя две секунды наружу выбрались две личинки: одна в детской, а другая на кухонном потолке.
Трупик диковинной моли еще не успел остыть, как белые личинки задергались в изгибах во все стороны, пытаясь отклеиться от поверхности, куда их прикрепили. Однако этому не суждено было случиться. Мать-природа вовсе не планировала создавать из реликтовых зародышей других молей. Эти маленькие недоразвитые гусеницы служили совершенно другой цели. Каждая личинка, подергавшись немного, вновь замерла. Затем белковые тела стремительно разложились до жидкого состояния. Процесс сопровождался выделением тепла, а потому под потолком в кухне и на стене в детской вился странный пар. Уже спустя пару секунд от места гибели личинок расползлись мокрые неровные пятна диаметром около шестидесяти сантиметров каждое. Если бы Барсуковы жили в многоквартирном доме с соседями на верхнем этаже, то они бы, безусловно, решили, что их подтопляют. Но наверху располагался только чердак, а он был сух, как сердце пустыни Сахара. Да и дождя в ближайшие сутки не предвещалось.
***
Электронные часы на тумбочке у изголовья супружеской кровати с Юлиной стороны светились зелеными цифрами 03:01. Жора сжался в позе эмбриона на левой стороне постели. Он кутался в одеяло, которое безбожно стащил с любимой супруги. Юля спала в коротком розовом пеньюаре, раскинув руки и ноги в стороны, словно загорала на пляже в Акапулько. Длинные русые волосы растрепались по подушке интересным симметричным узором. Над молодыми людьми еще витал дух вчерашней ссоры, хотя по сонным, комично расслабленным лицам ничего такого не замечалось.
Мокрые пятна в спальне и на кухне одновременно обрели более четкие очертания. Затем вдоль темных контуров посыпалась штукатурка и бетонная крошка. В кухне она опадала прямо на стол, засыпая трупик моли, а в спальне крошилась на плюшевый розовый диван. Вскоре из кухонного потолка выпал круглый кусок бетонной плиты, который чудом не проломил дубовую столешницу.
От резкого и страшного звука оба супруга немедленно проснулись, вцепившись друг другу в руки. После ужасного грохота с треском дом накрыла пугающая тишина. Юля сидела в постели с выпученными от страха глазами и смотрела на мужа. Тот несколько секунд хлопал веками и оглядывался по сторонам, пытаясь понять, что его разбудило.
– Что это было? – заморгала от страха Барсукова-жена.
– Наверное, у соседей стена обвалилась, – пробубнил Жора, которому совершенно не улыбалось идти узнавать причину шума до утра. Он вновь уронил голову на подушку, притворившись сонным.
Юлю не удовлетворил ответ супруга.
– Жора…. – принялась она трясти его плечо – Жора!
