Этот район вообще жил и дышал в ритме сезонов. Летом здесь было тихо, жарко и безлюдно, дети гуляли ночами без боязни, потом осенью приходил обоз с деревенскими и всё менялось за один день. В старых производственных зданиях арендовали помещения маленькие фирмы, которым требовались подсобные рабочие, они нанимали людей прямо с обоза, предоставляли жильё и питание, подписывали контракты, которые деревенские зачастую не могли прочитать — там подавляющее большинство было неграмотным. Батраки постарше и поопытнее приезжали целыми семьями, у многих были постоянные наниматели, их ждало рабочее место в частных домах неподалёку, и они арендовали один и тот же угол каждый год, хозяева квартир их встречали как старых друзей.
Для местных приезжие были источником дохода, но и источником проблем тоже — сильные и здоровые деревенские парни выгодно отличались от стабильно недоедающих местных, девушки обращали на них внимание, те с готовностью рассказывали им сказки про любовь до гроба и свадьбу весной, а потом уезжали и никогда не возвращались. Работодатели не выдавали информацию о них, а на следующий сезон парень мог выбрать другой обоз, идущий в другой такой же район для временных работников, и провернуть это ещё раз, их почти никогда не находили. Если находили, об этом писали в газетах, в рубрике забавных новостей, Барт помнил статью о мужчине, который наплодил пятерых, попавшись совершенно случайно, и это при том, что в деревне его ждала семья с ещё пятерыми. Девушек об этом явлении постоянно предупреждали, но они всё равно не слушали, это никого не удивляло.
Он ничего не ответил, молча пил чай и ел торт, слушая треск свечи. Потом спросил:
— А где бабушка с мамой?
— Бабушка на работе допоздна, она работает экономкой в богатом доме, приходит на ночь, утром уходит раньше меня, у неё один выходной в неделю, в воскресенье. А мама работает нянькой, она живёт у хозяев, приходит домой два раза в неделю и то ненадолго, и её могут вызвать в любой момент. Когда я родилась, она пошла работать кормилицей в этот дом, и потом осталась няней этого ребёнка, постоянно про него рассказывает, какой он офигенный. Мой ровесник, а без няни никуда. Но у хозяев потом ещё один родился, кормилицу взяли новую, а моя мать осталась нянькой при нём тоже, так что без работы не сидит.
— Понятно, — вздохнул Барт, задумался, осматриваясь и в который раз узнавая каждый предмет на этой кухне. Внезапно ему пришло в голову, и он сразу спросил, не думая: — Стоп, а кто тебе готовит, если никого всё время нет дома?
Эльви посмотрела на него так, как будто он туповат, он прикусил язык, с опозданием понимая, что приготовленная дома еда, к которой он привык стремительно и с огромной лёгкостью, для этого района роскошь, здесь едят хлеб из государственной пекарни с фиксированными ценами, и по праздникам ещё что-то дорогое, что покупают готовым. Эльви перебила его мысли, отвечая медленным спокойным голосом, как будто разговаривала с больным:
— Я сама себе готовлю, мне не три года.
— А, фух, — он нервно рассмеялся, с облегчением понимая, что дом на третьем этаже — это всё-таки не самое дно, как минимум, не такая нищета, в которой жил он сам. Здесь мебель была старой, но вполне годной, баллон с газом тоже стоил денег, и бидоны для воды могли себе позволить не все, в его семье воду хранили в бочке, и она там быстро портилась. Эльви смотрела на него так, как будто читает на лбу каждую мысль, иронично фыркнула:
