Потом завод закрыли, начальники переехали, временные работники остались без работы и нашли себе другие занятия, часть уехала, часть осталась перебиваться мелкими подработками. Квартиры в шикарных домах частично сдавались в аренду, частично оставались в распоряжении наследников тех людей, которые когда-то работали на заводе начальниками и хорошо зарабатывали, но их потомки так не смогли, и жили бедно в дорогих квартирах, зарабатывая сдачей отдельных комнат или даже углов. Снимали там обычно приезжие студенты и прощая нищета, богатым не нравилось добираться до центра сорок минут по разбитым мостовым в окружении развалин. Сейчас мостовые были в порядке, и развалины давно разобрали, хотя дух нищеты ещё чувствовался, Барт пока не мог объяснить себе, каким образом, но ощущал эту застарелую ментальную вонь интуитивно.
Эльвина кивнула ему в сторону моста, они свернули и пошли вдоль набережной, Барт с интересом рассматривал дома, лавочки, бордюры и даже урны, раньше он такой роскоши здесь не видел. Мост тоже выглядел хорошо, Барт шёл по нему, с удовольствием глядя на кованые украшения ограды, когда Эльвина остановилась и с мрачноватым смущением сказала:
— Давай тут постоим.
Он посмотрел на неё, она остановилась у перил, поморщилась, поправляя сумку на плече, он осторожно взвесил эту сумку магией — тяжёлая, там не только книги. Сделал вид, что всё нормально, тоже остановился возле перил и стал смотреть на воду и дома, сам в это время мысленно формируя слабое заклинание левитации, прикрепил к металлическим застёжкам сумки, закачал энергии с запасом, но поставил ограничитель с плавным нарастанием до заданного значения, чтобы Эльвина не заметила, что сумка стала легче.
«Она решит, что просто постояла-отдохнула, и поэтому ей легче. Как ловко я придумал.»
Он стоял молча, довольный собой, смотрел на дома и тихонько сам себе улыбался, ему совершенно всё в его жизни необоснованно нравилось. Эльвина постояла молча, потом повернулась к нему и сказала:
— Слушай, давай ты дальше не пойдёшь, а? — Барт посмотрел на неё с лёгким удивлением, она усмехнулась и закатила глаза, сказала секретным тоном: — Я сделаю вид, что ты меня убедил, что тебе позарез нужен этот конспект, а ты просто скажешь настоящую причину, получишь ответ, потом сделаешь вид, что внезапно вспомнил о важном срочном деле, и пойдёшь домой, а я пойду к себе. Будет быстрее и проще. Ладно?
Барт молча отвернулся и продолжил смотреть на дома и воду. Чувство, что его враньё раскусили, было неприятным, но оно компенсировалось тем, что Эльвина не заметила его манипуляции с сумкой, хотя он сляпал их кое-как, а она была хорошим магом, могла и почуять. Но, судя по всему, ей было не до тонких воздействий, она нервничала, и что-то в ней было очень напряжённое, если бы он был на дежурстве, он бы об этом доложил. Но он не был на дежурстве, никаких врагов короны тут не наблюдалось, и тем не менее, он ощущал себя так, как будто ходит по краю, хотя ещё не понимал, что за этим краем такого страшного.
Первое правило мелкого вруна гласило — никогда не признавайся. Он нарушал это правило редко, и каждый раз убеждался, что сделал это зря — после признания всё становилось намного хуже, и он каждый раз обещал себе, что этот раз точно последний. Эльвина смотрела на него с усталым цинизмом, который в её возрасте можно было заработать только в очень плохих районах, где оптимизм был маркером дурака, а доверчивость жестоко каралась. Он улыбнулся с шутливой снисходительностью, как будто его смущала её забота:
