– И нетипично!
– Во-во!..
Снедаемый любопытством, Джон выдал жесткие указания нашим подругам, указав, где стоять и как наблюдать. Цилиндр мы решили передвинуть ближе к себе, а в паузах между песнями Элиза или Татьяна должны были ходить с ним по кругу, собирая дань. Таким образом, нам казалось, выявить тайного благодетеля будет легче.
– Дураки вы, – напутствовал Леший. – Спугнете дичь, и кончится наша лафа.
Он был отчасти прав. Весь сбор деревянных не превышал ста тысяч, и ровно столько же мы должны были платить за постой. Флюгер – флюгером, полив – поливом, но и деньгам хозяйка счет знала. И потому волшебные двадцать баксов давали нам банальную возможность выживать. Не будь их – плавать нам и плавать в поисках рапан. Однако и любопытство – вещь крайне серьезная. Проспорив до хрипоты, общим голосованием Лешего мы все-таки задавили. Тайного спонсора решено было выявить…
Размышляя о богатстве и бедности, о желании помогать и желании копить, я рассеянно перебирал струны. Без усилителя электрогитара сипела, словно вконец прокуренный голос. Радуга, к сожалению, растаяла, но день, судя по всему, обещал быть замечательным. Вытащив из под коек аппаратуру, мы проводили очередную настройку инструментов. Увы, здешний климат неважно влиял на гитары, ноты уплывали вверх и вниз в совершеннейшем беспорядке. Одной-единственной ночи хватало, чтобы привести в негодность всю предыдущую настройку. И хотя утверждают, что тропические голоса самые звучные и самые страстные, наш инструмент, рожденный на севере, проявлял неблагозвучное своевольство. Да что – инструмент! – собственные наши связки не слишком слушались хозяев. Джон пускал голос на подъем, следом с фазовой сдвижкой затягивали мы. Но все время что-то сбивалось. Уже на второй фразе становилось ясно, что мы фальшивим. Вараксин, наш главный слухач, говорил Джону и мне, где надо брать чуть выше или ниже, ругаясь, требовал, чтобы нечто подобное объяснили ему и мы. Сам он свой голос слышал плохо. Мы же его уникальным слухом не обладали, а потому советы давали такие, что он принимался бессильно рычать. Так или иначе мы начинали петь снова и снова, пытаясь наугад нащупать нужную тропку трехзвучия.
– Завтрак! – объявила прибежавшая с кухни Элиза. – Все готово, господа музыканты!
Мы вышли во двор. Приготовленные дамами салаты поджидали нас на столе. Залитые сметаной, помидоры с огурцами и перцем, горка нарезанного хлеба, плюс компот из сливы и алычи. Дешево, сердито и комфортно. Наши соседи уже позавтракали, и большой стол под навесом, густо оплетенным виноградными лозами, был в полном нашем распоряжении. Черные, собранные в крепкие гроздья виноградины, испускали антрацитовое сияние, сливаясь в гигантскую ежевику. Со стороны мы, должно быть, напоминали насекомых, устроивших пикник на огромном ежевичном листе. Покачав головой, я подумал, что фотоаппаратом такое не взять. Плоско получится, без магии, без сияния. Даже видео, говорят, уступает киноэкрану. Да что говорят, – сам видел. Те же «Утомленные солнцем» по видео и на экране – две великих разницы! А ведь экран – тоже всего-навсего тень, искаженный образ реального…
После салатов подали овсянку с мидиями – специфическое блюдо, на приготовлении которого настоял шибко эрудированный Вараксин.
– Делали все по рецепту, – сообщила Татьяна. – Но не уверены, что вкусно.
– Главное – полезно и питательно! – ответствовал Вараксин. – Французы без моллюсков дня не живут, а вы морщитесь.
