Закончив с посланником, Палак повернул к ней ещё молодое лицо, отороченное рыжей бородой.
– Отказались,– только и сказала Каллиопа.
Палак не сказал ни слова, только положил ей руку на плечо. Это означало, что она может отдохнуть.
На следующее утро войско выступило. Фыркали лошади, позвякивала упряжь, и блестело солнце на шлемах.
Здесь были все возраста. Пока безбородые или с первым пушком подростки так и сверкали восторженными глазами. Молодые выглядели спокойно и сосредоточенно, уже представляя трофейные сокровища. Пожилые степенно посматривали на соратникам. Им нравилось, что всё идёт как положено.
Каллиопа пристроилась ко второй колонне, где на специальных телегах везли зеркала. Лучи солнца пробирались сквозь дырки в мешковине и рассыпались радужными искрами.
Войско утомительно медленно двигалось по тесной дороге. На Каллиопа уже знала эти места и с удовольствием отмечала знакомые ориентиры.
Если дорогу и пытались перекрыть, первая колонна легко с этим справилась.Почти без заминок войско преодолело лес и развернулось в четыре лагеря на земле пригородных поместий.
Да, это не юные тавры из отряда Лика-оборотня. Этих скифов горожане прогонять не решились. Вокруг лагерей вообще не было ни души. Только дозорные смотрели с городских башен.
Каллопа разыскала царскую палатку. Палак сидел рядом с Гиппасом, и внимательно слушал его разъяснения.
Заморский маг, без парадных облачений совсем не впечатлял – он был низенький, с чернявой бородёнкой. Бородёнка откровенно не желала расти как положено.
– Зачем ты пришла, Каллиопа?– спросил Палак.
– Я хотела спросить, – нужно ли отвести им ультиматум?
– Не нужно. Они его не заслужили.
И снова склонился над свитком.
Каллиопа отправилась посмотреть, как устанавливают зеркала. Без мешковины они казались совсем обычными. И телеги, и верёвки, и даже скифы, которые поднимали огромные зеркальные щиты, были настолько обычными, словно со славных времён объединителя Атея прошёл всего лишь день.
Но щиты были по-прежнему накрыты мешковиной. Скифы расставляли палатки и подыскивали выпасы для бесчисленных коней, как если бы готовились к долгой осаде. Хотя на самом деле все просто дожидались пустых телег. На них, когда город падёт, будут увозить богатую добычу.
Воины в остроконечных шапках были повсюду. И в лесу, и среди шатров, и на полях, где дозревал брошеный урожай. Горожане попрятались за стены и теперь весь простор принадлежал степнякам.
Сколько же тысяч здесь собралось? Три? Пять? Пятнадцать?
Когда прошёл слух о войне с Херсонесом, вся степь пришла в движение. Херсонес – могучий город с древними стенами, у него есть несколько колоний и много союзников, даже по ту сторону моря. Достаточно одного постановления городского совета – и вся Таврия, Киммерия и прилегающие земли останутся без железной руды, оливкового масла и тысячи прочих товаров, что доставляют по солёной воде.
Объявление войны могло значить только одно – у Палака есть идея, как справиться с заносчивыми горожанами.
Новость о щедрой войне, что затмит походы Атея и Мадия, разбегались, как степной пожар. Через перешеек скакали послы от народов, которых уже давно считали легендарными. Авхаты и паралаты, борусы и меланхлены в коротких чёрных плащах – все восхищались мужеством Палака и были готовы прислать лучших воинов – при условии, что война закончится не раньше зимы и принесёт богатую добычу. Теперь у Палака было, из кого отбирать самых лучших воинов.
