– Ничего себе кроватка, – сказал сам себе Костя.– Автобусная остановка какая-то, а не кроватка.
Кроме кровати в комнате стояли кресло, столик со свечками и комод, все такое старинное, резное, красивое, как из фильмов про всяческих рыцарей. На стене висел ковер с драконом, но Косте было не до драконов, надо было срочно сообразить, как его сюда занесло.
Костя вспомнил, как на перемене они с Волковым кидались друг в друга тряпками для вытирания доски и Волков проиграл со счетом 6:5. Вспомнил, как Горохова и Орехова гонялись за ним по классу, чтобы огреть по спине мешочком со спортивной обувью, за то что он подкрался и свистнул в ухо сначала Гороховой, а потом Ореховой, потому что они обе ему немного нравились. Вспомнил, как Нина Павловна по ошибке поставила ему двойку по поведению. По ошибке – потому ни в каких лошадок и всадников он вместе со всеми не играл, они в это время с Севой Прадедушкиным расплетали металлическую сетку в школьном заборе, чтобы лазить в дырку и экономить драгоценные минуты.
Потом он пришел из школы и отправился по маминой просьбе домой к Шляпсону. Там пил компот из Шляпсоновой кружки с дерущимися королями. А потом началась полная чепуха: нарисованная дверь, непонятный разговор Шляпсона и волосатика о похищении детей, темный коридор за нарисованной дверью…
Костя слез с кровати и босиком прошлепал к двери. Дверь была заперта. На кресле лежали сложенные Костины вещи. Одного носка не хватало. Костя оделся и снова лег на кровать. В одежде думалось лучше.
– Всё ясно, – сказал Костя сам себе после нескольких минут думы. – Меня за каким-то лешим похитили.
И заплакал. Когда тебя похитили, немного поплакать не запрещается.
Король волшебной страны Зублянди Ленц XIV был большой грузный мужчина с седыми волосами и красным лицом. С утра ему нездоровилось. Два часа назад он выпил лекарство, но сейчас оно уже почти перестало действовать, и король, сидя в своём рабочем кабинете, хмуро размышлял, не стоит ли повторить приём.
В кресле через столик расположился человек в ярко-зелёном костюме с желтым галстуком. По краям его блестящей лысины вились роскошные кудряшки. Ученики Костиной школы знали этого человека как преподавателя пения Цезаря Тиграновича Шляпсона, но, как я уже говорил, Шляпсон был не совсем тем, а точнее, совсем не тем, кого из себя изображал перед школьниками и учителями. Здесь, в волшебной стране, он занимал пост вице-канцлера и по совместительству возглавлял министерство хитрости – самое главное министерство в королевстве. Ни одно мало-мальски важное решение во дворце не принимались без его ведома и одобрения. Если Шляпсон чего-то хотел, то оно всегда выходило по-шляпсоновски, пусть даже сам король был против. А ежели Шляпсону что-то не нравилось, оно вдруг как-то само собой исчезало. И ссориться со Шляпсоном означало, что ты круглый осёл и сам себе враг, и все – от самого пустякового лакея до короля Ленца XIV понимали это. Вот каким важным Шляпсон был человеком.
Его величество сидел, подперев ладонью лоб, крепко о чём-то задумавшись, а вице-канцлер молчал и ждал момента, когда королевские раздумья закончатся и можно будет продолжать разговор.
Внезапно король вышел из оцепенения.
–А-а-а! – воскликнул он, махнув рукой. – Я так думаю, что хуже не будет!
С этими словами он достал из бокового кармана сюртука небольшую бутылку с лекарством и раскупорил её.
