Читать онлайн Виктор Богданов - Башня пяти миров. Поверь, тогда полетишь – 2

Вот вы, наверное, думаете, что автор, когда поставит точку в конце книги, радуется законченной работе? Ну, вообще-то да, радуется. Ещё радуется, когда получит книжку из типографии – новенькую, красивую, и представляет, как читатели держат её в руках и тоже радуются, что сейчас откроют её и прочитают какие-нибудь интересные приключения. Или, может, не очень радуются, потому что читать их кто-нибудь (например, мама или бабушка) заставляют. Но автор всё равно надеется, что книжка и ему тоже понравится, только пусть откроет и начнёт читать. Ну, вот такие они все, авторы. Хочется им, чтобы их книжки читали.

Но не только авторы радуются, когда их книжки читают. Открою вам страшно секретную тайну: герои книг тоже радуются, когда кто-то открывает книжку и начинает переживать все их приключения, или просто увлекается ими, их жизнью. Ведь они, эти книжные герои, на самом деле живые! Да, да! Живые, как мы с вами! Вы скажете, что такое не может быть, потому что автор их придумал. Ну и что с того, что придумал? А, может, совсем не придумал, а подсмотрел кого-то из соседей и только дал ему другое имя. Может, какие-нибудь книжные Саши, Маши и Павлики на самом деле ходят с вами в один класс или играют с вами в одном дворе, только звать их могут по-другому. Так вполне может быть.

На одной встрече с ребятами меня спросили, как я придумываю книги? Так вот, скажу вам честно, я их не придумываю. Двойников реальных мальчиков и девочек, выбранных мной для новой книжки, в какой-то степени можно, конечно, считать придуманными. Они умеют немножко больше, чем настоящие ребята, и приключения у них бывают уж очень невероятные. Ну, так на то она и книжка, тем более, если книжка эта приключенческая или фантастическая – тут и герои должны соответствовать. Так вот, буквально с первых строчек книги, едва герои обживутся и осмотрятся куда попали, все они оказываются вдруг настолько самостоятельными, что прямо ужас какой-то! Я говорю «самостоятельные» потому, что не хочу называть их просто непослушными хулиганами, так как это будет непедагогично, но порой так и тянет назвать их именно ТАК. Но, вообще-то, на самом деле они ребята хорошие и ведут себя иногда слишком самостоятельно потому, что хотят рассказать вам свою историю лучше, красочнее и интереснее.

Проще говоря, и это как раз самый-самый большой секрет, это не я пишу книгу, придумывая приключения для её героев. Это они, герои книги, просто показывают мне свои приключения, а мне остаётся только записывать их похождения. Иногда они слишком увлекаются и рассказывают мне такие небылицы – что прямо хоть стой, хоть падай! Приходится их тогда приземлять на землю с высот парения разыгравшейся фантазии. Но, представляете, они начинают со мной спорить и доказывать свою правоту! Я говорю, что такого не может быть, а какой-нибудь десятилетний шпингалет с веснушками на носу посмотрит на меня так снисходительно и пожмёт неопределённо плечами, сказав, что это у нас, взрослых, так не может быть, а у них запросто и в порядке вещей. И вдруг понимаешь, что это на самом деле так. То, что кажется невозможным для взрослого человека, в мире девчонок и мальчишек обычное рядовое и ничем не примечательное дело. Даже стыдно становится, что сомневался сначала в чём-то или в чьих-то словах. И понимаешь вдруг, что что-то подобное когда-то давно происходило с тобой самим, и считалось в те времена вполне естественным делом, но вот вырос, повзрослел и забыл.

Вот так мы с моими героями вместе пишем новую книжку. Они рассказывают, а я записываю. Так что особой моей заслуги в приключениях героев вроде как и нет. Ну, если не считать трудов обычного записатора.

Так же случилось и в этот раз. Ну, почти так же. Сам не ожидал, что так получится. Но я не жалею и, скажу честно, даже рад, что поучаствовал в настоящем приключении!

Авторский тираж книги «Поверь, тогда полетишь!» доставил мне курьер. Первым делом я побежал на почту и отправил Павлику три экземпляра книжки. Рассчитал так: одну сестрёнкам-подружкам Павлика; одну тёте Лизе и одну для Элика. Для самого Павлика посчитал отправлять книжку в Глухолесье нецелесообразным. Отдам ему здесь, когда вернётся после каникул, а их ещё добрая половина лета и даже чуть больше. Вложил в бандерольку записку, чтобы Павлик позвонил мне, как только получит книжки. Всё, что обещал, сделал и на этом успокоился, засел за написание новой книжки под названием «Корректировщик» – это продолжение истории ребят… Ну, не скажу, пока не допишу, а то вдруг не получится чего-то…

Короче говоря, в повседневной жизни почти ничего не изменилось. А лето за окном играло всеми красками, какими только можно. Как-то незаметно отцвела сирень, а потом так же быстро засыпали пухом улицы и дворы старые тополя. В один из дней, возвращаясь с покупками из ближайшего магазина, учуял запах цветущей липы. Остановился и огляделся. Двор, который знал не один десяток лет, вдруг показался незнакомым. С удивлением посмотрел на когда-то тоненькие, посаженные жильцами тополя, вымахавшие выше пятого этажа. А вот берёзка, которую сам посадил когда-то, шумит свисающими длинными и тонкими ветвями, тоже выросла, но немного ниже тополей. Много машин стало. Владельцы потихоньку обживают газоны, устраивая для своих машин персональные парковочные места, укладывая на траву бетонные плиты. А вон площадка, где всегда мальчишки гоняли мяч. Даже ворота на своих местах, да вот только на поле всего три мальчугана… Когда-то были полнокровные футбольные команды, а сейчас редко можно увидеть на нём юных футболистов. Впрочем, может это сейчас так, потому, что многие уехали из города на каникулы? Хотя и в мае там было не намного больше игроков.

Почему-то стало немного грустно. А когда грустно, что полагается делать? Правильно – полагается грустить! Вот и я сел на скамейку у подъезда и загрустил. Спросите, о чём я вдруг загрустил? А я не знаю. Просто загрустил и всё! Вот сидел так один на скамейке и грустил. Долго грустил. Целых две или три минуты, пока не пискнул сигнал открывшейся двери подъезда, и оттуда не появилось незнакомое мне существо лет девяти или десяти. Скажу вам, всех представителей мальчишечьего племени в своём подъезде я знаю поимённо и чуть ли не с детсадовского возраста, а то и раньше. Но этот представитель племени юных охламонов мне был незнаком.

Буквально вижу, как возмущённо оскорбились некоторые читатели, в основном, конечно, взрослые. Как это я посмел незнакомого мальчика сразу причислить к охламонам, ведь в их понятии это бестолковый, ленивый, и к тому же неопрятно одетый человек. В общем – что-то этакое отрицательное. А вот напрасно возмущаются! Если разобраться, слово «охламон» совсем даже не оскорбительное и не несёт в себе чего-то отрицательного. Корни у этого слова греческие. Есть у них такое слово, как «охлос» означающее в переводе на наш язык «толпа» или «масса людей». Есть у них и слово «монос», означающее по-нашему «один». Вот и выходит, что «охламон» это просто «один из толпы» или «один из массы». Поэтому, если назвать человека охламоном, это совсем не значит оскорбить или унизить его. Проще говоря, охламон – это один из многих, или, коротко, «один из».