– А почему в этих банках плавают листья? – спросила Виолетта, разглядывая полки.
– Это масляные настойки, – удовлетворил её любопытство дедушка, – средства против боли и недомогания.
– Красиво! Можно я подержу в руках? – Виолетта протянула руку к одной банке.
– Не сейчас, – ответила мама.
– В другой раз, – сказал дедушка, чуть улыбнувшись внучке.
– Пойдём, Виолетта, тебе давно пора спать. – Мама взяла младшую дочь за руку и повела её к двери слева от окна.
– На этом этаже гостиная, библиотека и ещё две спальни, – объяснил дедушка Нэнси. – Ваша комната выходит окнами на Траверс – улицу, на которой стоит аптека.
Нэнси взглянула на витую лестницу, которая вела выше, и вспомнила о восьмигранной башенке на крыше.
– Вы наблюдаете за кометой из башни? – с интересом спросила она у дедушки.
Тот кивнул.
– Я называю её обсерваторией. Оттуда видны все окрестности. – Его голос стал печальным, словно дедушка говорил о чём-то грустном. Это тоже показалось Нэнси чудачеством, ведь обсерватории для того и существуют, чтобы смотреть далеко-далеко! Нэнси благоразумно улыбнулась и собиралась последовать за мамой и сестрой в комнату, но аптекарь осторожно коснулся её руки. – Боюсь, вам с Виолеттой нельзя заходить в башню. Там стоит старинный телескоп, он очень хрупкий и легко может разбиться.
– Хорошо, дедушка, – быстро произнесла Нэнси. Странно называть так человека, с которым она только что познакомилась.
Аптекарь опустил руки и тепло улыбнулся. Потом поманил внучку за собой и скрылся в комнате.
Девочка сделала глубокий вдох. Не шумите, сидите дома, не ходите в башню. Интересно, если они приехали сюда, чтобы помогать дедушке наблюдать за кометой, почему им нельзя появляться в обсерватории? Не слишком ли много запретов в этом доме?
В детской матери Нэнси почти ожидала тоже увидеть обилие зелени и душистые травы, но вместо этого оказалась в старомодной, пёстро украшенной спальне. На кремовых обоях красовались золотые птицы и бабочки, танцующие среди извилистых ветвей. Однако деревянный пол покрывал толстый слой пыли, а вокруг ножек кровати собрались пушистые серые шарики. В углу находился умывальник с белым фарфоровым тазиком. Тяжёлый дубовый шкаф с открытой дверцей был пуст. Вдоль стены стояли две узкие кровати из тёмного дерева и два комода, а напротив располагались два окна, где на потрёпанных парчовых шторах нефритового цвета пировала моль.
Потрясённая неуютом этой комнаты, Нэнси поставила лампу на комод, повалилась на ближайшую кровать и взбила подушку, закашлявшись от облака пыли. Похоже, подушку не стирали с маминого детства, да и вообще здесь, видимо, так долго никто не жил, что пыль стала полноправной хозяйкой. Неужели это была мамина спальня? Никаких доказательств: ни кукол, ни книг, ни намёка на какие-нибудь увлечения.
Виолетта вскочила на другую кровать и стала прыгать на ней.
– Ты спала сразу на двух кроватях, мама? – воскликнула она.
Мать с каменным лицом подошла к окну.
– Вторая на случай, если кто-нибудь из подруг придёт в гости с ночёвкой.
Вокруг Виолетты клубилась пыль.
Дедушка, как бы извиняясь, пожал плечами, отчего воротник его рубашки поднялся к порозовевшим от стыда ушам.
– Извините, что здесь так пыльно. Я не принимал гостей… с тех пор как… – Он потёр подбородок.
– Ничего, – поспешно сказала мама. – Мы скоро наведём тут порядок. – Она выбила подушки и встряхнула одеяла. – Девочки, достаньте из саквояжа свои ночные рубашки. Я принесу тёплой воды и ночные горшки.
