Очнулся от ощутимого тычка под ребра. «Эй, уважаемый, поднимайся!». Вем встал с импровизированного ночлега из прошлогодних опавших листьев и травы. Приметил в рассветном небе трех кружащих драконов стрелохвостов.
– Командир седьмой пограничной вэйскадры Илья Терентьевич Мостовцев, – представился молодой вэйн, в бледно-голубом кителе из дорогого сукна при погонах, как и вся тройка. Показал ладонь, на которой вспыхнул знак дракона, заключенного в восьмиконечную звезду. – Кто таков и что тут делаешь?
– Вем Ранёв из Каменки, ваши благородия. Иду в Болеголовку к родне по распоряжению батюшки, да заплутал. Вот решил передохнуть, – соврал, ощущая, как напряглось тело, словно перед боем. Только не справиться ему с тремя патрульными вэйнами при скипах. Глупо пытаться.
– Тракт в Болеголовку в пятнадцати верстах к северо-западу отсюда.
– Далеко же я забрел. Пойду. Надо поспешить.
– Не теряйтесь больше. Здесь близко к границе, молодой человек, находиться нежелательно.
И что? Даже не обыщут? Вем поклонился и шагнул в сторону. Похоже, рано радоваться за отчизну. Смена наивных и благородных глупцов заступила. Щенки по сравнению с теми, кто выслеживал его прадеда.
Но ветер-предатель любил шутить над ним. Порыв налетел внезапно и захлопал полами его сюртука.
– Гляди, какой скип, Илья Терентьевич!
– Погодите, Ранев. Вы при оружии? Надо разобраться, – командир развернулся к одному из подчиненных, румяному и коренастому крепышу. – Яшка, ты утверждал, что он не вэйн?
– Так и есть, – ответил тот, тыча в задержанного палочкой-определителем. – Потенциал чуть больше единицы.
– Лишак. Но при скипе.
– Он мне достался по наследству от прадеда, – прояснил Вемовей.
– Не желаете продать? – вклинился третий вэйн, худощавый с тонкой аристократической бородкой. Чуть ли не носом костлявым повел, стараясь вынюхать выгоду.
– Не серчайте, мил судари. Он мне дорог как память, – ни капли лжи.
– А это что?
– Кинжал в ножнах. В пути пригождается. Хлеб резать чем-то надо же, согласны? Да и встречаются дикие звери в лесах.
Вем со всех сил выжимал из себя приветливый тон. Вдруг наивность современных вэйскадр не знает границ.
– Складно говорите. Но, простите, нам все же придется вас обыскать.
Мысленно выругался.
Обыскивали вэей. Колдовской луч заскользил по нему, вытряхивая на пол все добро, имеющееся за душой, в том числе пара шаров перехода и ларец. После нескольких безуспешных попыток вскрыть шкатулку, украшенную позолоченной сканью, его кольнули вэей меж лопаток.
– Открой!
– Разве сильные господа вэйны не могут этого сделать сами? К примеру, можно скипами постучать по крышке.
– Язвим, умник! – второй тычок вэи в спину от крепыша. – Ты бы, лишак, молился Единому. Если обнаружим что незаконное, в острог загремишь.
– Единого не признаю, – поддерживать подобострастный тон уже не имелось надобности, – молитесь сами.
На этот раз болевой захват рук за спиной. Удивили. После пяти лет испода в Шуе – это не иначе, как поглаживание. Однако надо попытаться выжать выгоду из сложившейся ситуации. Эти псы не отстанут. Отродье ненавистных гончих!
– Что в ларце, говори!?
– Документы, которые я нес тайно в Крассбург и собирался отдать лично в руки одному достойнейшему опервэйну.
– Это кому же?
– Демьяну Невзорову. Слышали о таком?
По благоговейным рожам видно было, что да.
– Ларец открою только в его присутствии.
Шкатулку откроет любой более опытный колдун, но у него есть и что рассказать, помимо бумаг. Один шанс из сотни, что Невзоров шагнет порталом для пятиминутного разговора с задержанным, но да других вариантов пока не предвидится. Этого опера он сотрет с лица Хорна с огромным удовольствием, пусть только представится шанс. Ради свершения сладкой мести и в острог не жалко сесть. Прадед бежал, и он сможет.
