Изгримнур рассчитывал, что Тиамак, который каким-то непонятным образом являлся другом Динивана, что-то знал о местонахождении Мириамель, но надежда быстро умерла. После бесконечных расспросов маленький смуглый мужчина признался, что сюда его также отправил Диниван, но не стал ничего объяснять. На Тиамака известие о смерти Динивана и Моргенеса произвело сильное впечатление, и пользы от него для Изгримнура не было никакой. На самом деле, герцогу он казался довольно замкнутым. И хотя не вызывало сомнений, что нога болотного жителя причиняла ему страдания, он сказал, что его укусил кокиндрил, – Изгримнур считал, что Тиамак мог бы больше помогать ему разобраться с многочисленными загадками, мучившими обоих. И главная из них – какую цель преследовал Диниван. Но складывалось впечатление, что Тиамаку гораздо больше нравилось сидеть с мрачным видом в своей комнате – за которую платил Изгримнур! – или проводить долгие часы за столом, что-то записывая, или, хромая, прогуливаться по деревянным мосткам Кванитупула, чем он, похоже, сейчас и занимался.
Изгримнур собрался что-нибудь сказать молчавшему Камарису, когда в дверь постучали, потом она со скрипом открылась, и Изгримнур увидел хозяйку заведения Чаристру.
– Еда, которую вы заказали, – заявила она таким тоном, будто принесла серьезную личную жертву, а вовсе не брала с Изгримнура непристойно огромные деньги за постель и еду. – Прекрасный суп из фасоли и хлеб. Замечательный суп. – Она поставила кастрюльку на низкий столик и с грохотом добавила к ней три миски. – Я не понимаю, почему вы не можете спуститься вниз и есть с остальными. – Она имела в виду двух купцов враннов, торговавших перьями, а также бродячего ювелира из Наракси, искавшего работу.
– Потому что я плачу`, чтобы этого не делать, – проворчал Изгримнур.
– А где болотный житель? – Чаристра принялась разливать, судя по всему, давно остывший суп.
– Я не знаю и не думаю, что тебя это касается, – сердито ответил он. – Я видел, как ты уезжала с другом сегодня утром.
– На рынок. – Она фыркнула. – Я не могу пользоваться своей лодкой, потому что он… – из-за того, что руки у нее были заняты, она кивком показала на Камариса, – так ее и не починил.
– И я ему не позволю из-за его высокого звания. Кстати, за это я тоже тебе плачу. – Изгримнур почувствовал, как растет у него внутри раздражение. Чаристра постоянно проверяла границы благородства и хорошего воспитания герцога. – У тебя слишком длинный язык, женщина. Интересно, что ты рассказываешь своим товаркам на рынке про меня и других необычных гостей твоего постоялого двора?
Она бросила на него испуганный взгляд.
– Ничего, можете мне верить.
– Для тебя будет лучше, если ты не врешь. Я тебе заплатил, чтобы ты молчала про… моего друга. – Он посмотрел на Камариса, который с радостным видом поглощал суп. – Но если ты решила, что можешь взять мои деньги и болтать о нас самые разные глупости, запомни: как только мне станет известно, что ты распускаешь слухи про меня или мои дела… Я заставлю тебя очень сильно пожалеть. – Его глубокий, сильный голос прозвучал точно удар грома.
Чаристра в тревоге отступила на шаг назад.
– Не сомневайтесь, я никому ничего не говорила! И у вас нет причин мне угрожать, господин! Ни одной! Так нельзя! – Она направилась к двери, размахивая поварешкой с такой яростью, будто отбивалась от врагов. – Я обещала ничего не говорить и не буду. Любой вам скажет, что Чаристра держит свое слово! – Она быстро изобразила на груди знак Дерева, затем выскользнула в коридор, оставив на полу капли супа.
