Ну, не в пампасы, то хотя б в ЕС,
Хоть там недалеко и до развала.
И плохи всем балтийские края,
Тут социалки, милостыни мало!
И поедая сало и бекон в латвийской глубине,
Ведь видел свинопас, что дети уезжают.
И где же родина у них и отчий дом,
Уже не вспоминают и не знают.
Где же кресты и на могилах, и на теле,
Что отличает от свиней их, в самом деле?
Меня кидает в пот, мурашки покрывают,
От страха руки христианский крест сжимают.
А остальные ничего и не боятся,
В Европу «голубую» едут развлекаться!
Ведь лучше среди тех, кого не знаешь,
Себе тогда ты больше позволяешь.
А вот секач в лесу ещё довольней!
Ведь в опустевшей Латвии раздольней!
И хочет он, чтоб пастухи и свиньи
В ближайшем будущем разъехались совсем.
Тогда он подкопает их угодья,
И свиньи, свинопасы останутся ни с чем!
Суть басни: иногда наверх кричать о помощи чревато
и опасно!
Просить свинью и свинопаса
Остаться в Латвии – напрасно.
Пройдоха старый молодого поучает,
Не то, чтоб плохо, – хуже некуда бывает!
Жизнь там за горизонтом – там за краем, на пределе,
Никто оттуда не вернулся, даже птицы не летели.
Там сыро и темно, ключей оттуда нету,
Там пропадают все без вести, без привета.
Я был там – там, на дне, не сутки, может, боле,
Не чувствуешь уже там ни тоски, ни боли.
Там ровно всё и все равны, ну и понятны,
Одеты кое-как, а кто-то неопрятно.
Там денег нет, и деньги там уже не надо,
И песни там молчат – уже не до услады.
И смотришь вверх со дна и думаешь – доколе?
Как можно пережить страданий столько, боли?
Да, деньги не нужны, ведь денег просто нету,
Там душу продают за стопку и котлету.
Но всё равно ты жив, и это понимаешь,
И ты от слова «плохо» «ещё хуже» отличаешь.
Смысл басни: если ты на дне,
То стёрся, потерялся.
Но пусть притёрся ты в аду,
Лишь человеком бы остался!
Копил Акакий на шинель,
Для этого в кино снимался.
И так он с хлеба на сухарь
Ради сукна перебивался.
А жизнь – не Голливуд и не кино,
И даже не мультфильм, а так – общага.
И у соседей каждый день гульба,
И все у них иль лохи, или шняга.
Сидят, выходят, снова и по новой,
И каждый божий день – украли и обнова.
И незачем задуматься – не надо!
Ватага обобрать любого рада.
Пришел Акакий на работу.
А ведь работать неохота!
Начальник злой, и перья исписались,
Друзья продали, жёны передрались,
И сопли у детей ниже колена,
И только горе в окружающей вселенной!
И ему больно, даже очень больно!
И он кричит: «О боже! Ну довольно!
За что, за что? Ведь в этой слёзной стыни
Ты нас не должен оставлять холодными, больными!
Шинель нужна – и срочно, непременно!
Дай мне шинель сейчас, одномоментно!»
Идёт Акакий тёмным переулком,
Его шаги пугающи и гулки.
Вдруг видит под ногами… Что же это?
Мешок он поднимает – вот же где ты!
В мешке – шинель, новёхонька, суконна!
Акакий надевает. Во обнова!
Сбылось, о чём мечтал и что просил – скорее!
От удовольствия Акакий даже млеет!
Но что это? Свистки, жандармы, крики?
Понабежали караул, полиция и шпики.
Все навалились и Акакия скрутили,
Его в участок тут же потащили,
А там беднягу в клетку посадили,
Что снял шинель Акакий, обвинили,
С купца. Купец сидит, весь синий и избитый,
И на Акакия не смотрит – страсть сердитый!
Суть басни: не наглей!
И поскромней проси обновку!
А то получишь караул и уголовку!
Как от хорошей вещи отказался,
Так сразу дрянь ненужную купил,
Как ты от дел полезных отдалился,
Так и пороки сразу пригубил.
Медведь-шатун жил, спал, не горевал,
