– И полезно. Жилы на охоте можно резать.
– А ежели другое отольёт, то пришлёт мне записку с цифирью и я смогу другое ядро вытесать пока он пушку отольёт и пришлёт.
– Ведь так можно ранее готовить ядра и пули, – сказал Адашев.
– Мы ведь так и делали в Коломенском, – сказал Александр. – Когда к походу на Казань готовились. Или не заметили?
– До того ль было? – Усмехнулся Адашев. – Всяк своим делом занимался. Но то что ядра и пули летели ровно в цель, то их заслуга, государь. Помнишь, я всё удивлялся?
– Как не помнить. Мы за то и Мокшу твоего наградили… А это, значит, ты придумал?
– Я, государь. Но мне награды не надо. И так милостью твоей обласкан. Едино прошу дозволить мне своих людишек на таможенные и торговые сборы поставить и часть сборов в городе оставлять.
– Ишь, чего удумал?! – Возмутился Сильвестр. – На государеву казну рот раззявил?!
– Погоди, отче, – одёрнул духовника Иван. – Выслушать надо сперва. Сам учил. Для чего тебе?
– Для того, государь, что город прирастать постройками, крепостями и людьми ратными должен. А зачем тогда деньгу гонять туда-сюда? Сначала отсюда в казну, потом из казны сюда? Резонно ли?
– Деньга счёта требует, – снова вставил духовник.
– Охолонь, – сказал Иван Сильвестру. – Он дело говорит. О том и с Алексеем Фёдоровичем проговаривали. Только сможешь ли правильно обсчитать и поделить?
– Смогу, государь!
Санька по прошлой жизни знал, что мямлить на такой вопрос нельзя, но и слишком торопиться, тоже нельзя. Потому он сказал «Смогу!» уверенно и спокойно.
– Извини, государь, но не верю никому. Сам считать буду! А ты знаешь, как я считаю.
– Знаю, – усмехнулся Иван. – Я и сам освоил твоё «умножение». А вот с делением никак не слажу. Но и умножать пяди да вершки никак не получается.
– То наука зело каверзная, – усмехнулся Сильвестр. – Не всяк радеющий освоит.
– Ломать всё надо, да рано. И у немцев пока раскардаш в головах, – сказал Адашев, помня прошлогодние беседы с Санькой. – Вот пусть он пока здесь свой счёт и вводит. Сделал, что хотел? Меры свои?
– Сделал, Алексей Фёдорович. И весы и метры, чтобы холсты мерять. Весь товар перемеривать и перевешивать станем. Не захотят купцы ганзейские да шведские по нашим правилам торговать, пусть назад везут. Главное, Новгородских купцов сюда перенаправить. Запретить им в Выборг ходить. Тем паче, что шведы войну затевают и тогда задержат купцов и гостей наших надолго.
– Войну? – Удивился царь. – Шведы? Против нас? Откуда узнал?
Санька посмотрел на Сильвестра.
– Сорока на хвосте принесла.
– Знамо, какая сорока, – буркнул царёв духовник. – Всё мнишь бесовские видения?
– Токма через молитву и обращения к Христу, отче, приходят ко мне видения.
– Часто ли молишься? – Подобрел Сильвестр.
– Часто, отче. Просыпаюсь – молюсь, работаю – молюсь, сплю – молюсь.
Сильвестр опешил.
– Как такое может быть?
– Может, отче. Сам диву даюсь.
Санька не шутил и не врал. У него и вправду как-то получалось додумывать во сне то, что не додумал в бдении. И если он перед сном молился, что бывало не так часто, как он сказал Сильвестру, то и дальше во сне он общался с кем-то потусторонним. Христос ли это был, или какие другие боги, Санька так и не понял. Но точно не бесы, ибо сказано, что по делам узнаешь их, а добро и зло Санька научился распознавать ещё в той жизни.
– Ладно вам, – прервал их государь. – Потом поговоришь с ним о делах церковных. Санька, кстати, такой же не стяжатель, как и ты Сильвестр. Писал он мне записку о монастырях. Не отдавал я её тебе, отче, покуда. У Алексея Фёдоровича возьмёшь. Вам есть, что обсудить совместно. А ты скажи ка лучше Александр Мокшевич, что за девки в шишаках, да зерцалах нас встречали? Не уж-то не кривда сказ про твоих воительниц, что до Москвы дошёл?
