Дошутилась, да. Утянули.
— Магии нет. Против короны замышляете недоброе? — продолжая таращиться на меня сквозь увеличительное стекло на палке, уточнил мастер теней.
— Нет! — со всей возможной убедительностью замотала головой я. Корона — это дело такое, против нее замышлять себе дороже.
— Род занятий? — взгляд скользнул по моей запылённой водолазке, задержался с подозрением на кофре и оценивающе замер на ногах, обтянутых джинсами, так что я с трудом подавила желание подобрать их под себя. Прикрыть-то все равно нечем.
А я, наивная, думала, что консервативно оделась! Ну кто же знал, что меня занесёт в аналог викторианской эпохи. Судя по женщинам, которых я заметила на улице, на мне сейчас чистая провокация, и, если бы не трое сопровождающих, вряд ли я далеко бы ушла.
— Мастер макияжа! — выпалила я, и мужчина мгновенно потемнел лицом. Зародившееся было снисхождение куда-то мигом улетучилось.
— Не советую повторять сию крамолу в людных местах, — холодно посоветовал мне он, откладывая в сторону лорнет. — Мастерами бывают только мужчины, тем более не придумывайте несуществующих профессий. И не врите.
Хоть я и не врала совершенно, послушно пошла на попятный и не стала настаивать на половом равноправии.
Опять же, не время и не место.
Взамен я пристыженно потупилась и пробормотала:
— Художник.
Слышала эту версию, когда меня нашли. В принципе, кошку нарисовать так, чтобы ее отличили от стула, я сумею, да и кистей полон чемоданчик. Так что версия вполне рабочая. Мастер теней ею тоже удовлетворился, поощрительно мне кивнул и вернулся к заполнению бумаги.
Что он там писал, не знаю — мне никто ничего подписывать или проверять не предлагал. Закончив, Ладинье снова приложил к документу штамп, — кажется, уже другой — помахал листом в воздухе, просушивая, и отложил в сторону. Окинув меня еще одним оценивающим взглядом, мастер черкнул еще несколько строк на небольшом клочке бумаги и протянул мне.
— Отдайте дежурному у выхода. Он знает, что делать. И удачи.
Я подскочила с места, схватила бумажку одной рукой, другой по-прежнему прижимая к себе кофр, как любимое дитя, и неуверенно застыла у стола мастера.
— И все? — недоуменно поинтересовалась у вновь уткнувшегося в записи Ладинье. Он поднял глаза и прищурился, с интересом разглядывая.
— А что бы вы еще хотели? — уточнил он не без ехидства. Я помялась, поскольку сама не знала, что именно еще хочу. Инструкцию к новому миру? Гида-экскурсовода? Что-то мне подсказывало, что подобного я не дождусь, поэтому с сожалением покачала головой.
— Ничего, спасибо. Извините за беспокойство, — на автопилоте выдала я, попятившись к двери. Мастер проводил меня насмешливым взглядом и вернулся к работе.
Дежурный за стойкой тоже писал, только куда вдохновеннее и с большим энтузиазмом. Перегнувшись через узкую полосу дерева, я оценила ровные строки с деликатным наклоном и обилием завитушек, про себя отметив, что язык незнакомый и прочитать я это вряд ли смогу, но выглядит как стихи. Заметив мой интерес, суровый бородач чуть покраснел видимыми частями лица и прикрыл творчество лопатообразной ладонью.
— Вот, мастер Ладинье просил передать, — я протянула ему исписанный клочок. По дороге я и его попыталась разобрать… Безуспешно. Но там еще можно было списать на врачебный почерк, а тут явная каллиграфия, по-прежнему не поддающаяся расшифровке.
Похоже, читать мне придётся учиться заново.
