Боги иногда жестоко шутят над своими созданиями. Слишком жестоко, по мнению Уильяма. Собираясь на обед, он даже не догадывался, что увидит за столом ту, что вот уже несколько лет приходила в его сны. Ту, кого он считал плодом своего воображения. Ту, которую уже давно любил. Пусть она была лишь образом, лишь плодом его воображения, но Уильям тянулся к ней, ждал ночи с нетерпением, надеясь на новую встречу. И сегодня, услышав, как маг представляет аристократам за столом свою племянницу, Уильям осознал, что попал в ловушку к скучавшим богам.
Скромная, застенчивая, она улыбалась, когда к ней кто-то обращался. Уильям ощущал, как его окатывает волной ревности, когда обращавшимся оказывался мужчина. Аристократ по праву рождения. В отличие от него, Уильяма, общаться с Викторией мог любой законнорожденный. И почти на любые темы. И это осознание жгло Уильяма не хуже каленого железа, которым была выставлена метка на его теле.
Дядя Виктории сидел на почетном месте, по левую сторону от хозяина замка. Как же, сильный маг, имеющий доступ ко двору императора.
Магов Уильям если и не боялся, то остерегался. И старался не связываться с ними. Именно магов задействовали, чтобы обучать молодых неопытных бастардов послушанию. О собственном обучении у Уильяма остались отвратительные воспоминания.
Но здесь и сейчас ему было все равно, кем является дядя Виктории. Он хотел ее саму, ту, о ком он бесплодно мечтал долгое время.
Рядом визгливо рассмеялась Лорена ронт Щарская, вырывая Уильяма из его мыслей и ощущений. Ее, нарушая этикет, посадили рядом с Уильямом. Впрочем, она не была против. Пока не была. Зато начнет протестовать, когда насытится телом Уильяма. Тогда сразу вспомнит и о правилах приличия, и об этикете, и даже о семье.
— Ах, Вилли, ты слышал ту чудесную историю, которую рассказывал барон? — как обычно, фамильярно обратилась она к Уильяму.
Вилли. Сразу поставила его на место, напомнив, кто он есть и о ком ему не стоит и мечтать. Сука. Визгливая сука.
[1] Днем камизы носили в качестве нижней одежды. Ночью использовали как ночную рубашку.
[2] Котта — европейская средневековая туникообразная верхняя одежда с узкими рукавами.
7. Глава 7
Затмила мне весь женский род
Та, что в душе моей царит.
При ней и слово с уст нейдет,
Меня смущенье цепенит,
А без нее на сердце мгла.
Безумец я, ни дать ни взять!
Серкамон
Вика, само внимание, находясь в обеденном зале, во все глаза рассматривала сидевших за столом аристократов. Самых настоящих, тех, у кого имелись и замки, и крестьяне, и земля, и даже казна. Последнее, правда, не у всех, только у тех, кто выше рангом. Они вели себя так же, как и многие знакомые Владика: неспешно обсуждали знакомых, государство, личную жизнь, ту же погоду. И Вика внимательно, жадно слушала все, что они говорили, старательно запоминала, кто и в чем может быть полезен, и намеревалась использовать свои впечатления позже, в научной работе, а может, и в книге, которую она давно планировала написать по Средневековью. Теперь на обложке можно будет смело указывать: «Основано на личных впечатлениях и опыте автора». Так больше народа купит. Люди всегда любили тексты, основанные на личных впечатлениях. А пока… Пока надо было наблюдать за подопытными аристократами.
Их наряды поражали пышностью, слепили глаза ювелирными изделиями, драгоценными камнями, посеребренными и позолоченными деталями. Казалось, каждый из сидевших за столом стремился надеть все и сразу, чтобы показать, что у него есть деньги и положение в обществе, что он равен остальным гостям, а может, и превосходит их по своему положению и нахождению на социальной лестнице. Кичливые и надменные люди, местные аристократы вряд ли хотя бы слышали о скромности и умеренности.
