В коридорах окон не имелось, а факелы и лампы ещё не зажгли, – день всё-таки в разгаре, хоть и идёт дело к вечеру, – так что двигаюсь в сумраке, что тот Ночной дозор. На моём пути попадались только слуги обоего пола, старательно чистившие полы и стены. На приветствия не отвечал, – слишком я важная и надменная персона – пусть видят, что настоятель без причуд, ведёт себя как должно аристократу.
Обдумывал свою идею перевербовать кого-нибудь из разбойников на свою сторону. Мысль в здешних реалиях вполне революционная. Память Степа в этом вопросе мне мало что может подсказать, но, уверен, никому из аристократов или владетелей не приходило в голову обзавестись помощниками среди лесных романтиков, притом что враждующие государства часто напрямую стояли за бунтовщиками, заговорщиками, смутьянами и прочими мятежниками.
Казалось бы, на месте любого феодала, ну возьми ты пример с государственных служб, однако нет, не берут. Гнушаются? Наверное. Я-то попроще на жизнь смотрю. Откуда бы возникнуть снобизму у представителя среды рабочих, крестьян и трудовой интеллигенции?
– Отправил, милорд. – На лестнице, когда я спускался на второй этаж, меня перехватил Ригер. – Уже улетел.
– Ты про голубя? – спросил и вздохнул от своего вопроса. Господи, про что же ещё он мог сказать? Не про Карлсона же, пообещавшего вернуться. – А это что у тебя? – посмотрел на свиток в его руке.
– Вот, написал, – протянул он письмо.
Взял, развернул, прочитал и еле сдержал готовый сорваться с губ вопрос: дядюшка, ты, часом, не в медицинском учился? Нет, реально, почерк разбирается с трудом. Впрочем, раз Алекс, секретарь герцогини Марии, знает руку старшего сержанта, значит, сможет разобрать его каракули.
С трудом я прочитал внизу свитка сведения об инициации милорда Степа и точный перечень названных мною оттенков энергетических нитей обретённого источника. Подробности процесса получения дара бастардом Неллеров заняли всего две с половиной строчки.
То, что нужно. Вернул пергамент Ригеру.
– Когда отправишь? – уточнил.
– Завтра утром, милорд. Баронета Фиала со свитой возвращается к брату в замок. Будет мимо Неллера проезжать. Весёлая старушка – помните? – вчера к вам на площади за благословением подходила. Худая такая. Это она и есть.
– А, помню, – продолжил спуск по лестнице. – Служанку свою за что-то налысо выстригла и прикрыть голову чем-нибудь не разрешает. Да? Правда, весёлая старушка. Шутит так, что обхохочешься.
– Да. Так что, отправлять?
– Конечно. Секретов в письме никаких нет. Надеюсь, не скормит его несчастной рабыне вместо десерта. Вечером зайди, ещё кое-что обсудим.
Это театр начинается с вешалки, а моя, то есть монастырская библиотека – с огромного, вытянутого в длину, что та электричка, зала, в котором десятки монахов за наклонными столами, чем-то смахивающими на кульманы конструкторов или пюпитры для нот у музыкантов, переписывали и перерисовывали книги.
Разделение труда наблюдается – одни братья выводят буквы, оставляя на пергаменте места для рисунков, другие занимаются художествами. У первых рабочие инструменты – перья и чернила, у других краски и кисточки.
Брат Валерий встретил меня в центре зала, освещаемого не только солнечным светом из узких окон по обе стороны помещения, но и тремя магическими светильниками, изготавливаемыми братьями Георгом и Алексом. Казначей тоже не гнушается магической работы на благо обители. И вот как его за растрату изгонять? Не бывает в жизни только белого и чёрного цветов. Порой негодный человек приносит больше блага, чем праведник.
