Андрей пожал Михаэлю руку.
– Спасибо. Я пойду. Время позднее, а мне ещё надо навестить ваших квартирантов.
– Да-да. Идите. Не смею вас задерживать.
Скоморохов вышел из магазина, поднялся по лестнице, постучал в одну из двух дверей. Её отворила Антонина, жена Ковальчука, высокая стройная женщина в халате, с прической «корзиночка» на голове.
– Ой, Андрюша! А я подумала, это Михаэль Ааронович. Он обещал для детей молока принести. Проходи, Миша и Леночка уже уснули, а мы с Варей собрались чай пить.
Скоморохов снял фуражку, поправил ремень, пригладил густые русые волосы, а затем вошел в комнату, которая одновременно являлась кухней, столовой и гостиной. Две других комнаты служили спальнями: одна для Антонины с детьми, вторая, поменьше, для Варвары. Андрей встретился с ней взглядом, улыбнулся. Варя тоже не смогла скрыть своей радости. Антонина усадила Скоморохова за стол, налила чай, села рядом.
– Рассказывай. Зачем в Перемышль приехал? Как дела на заставе? Как там Вася?
– Вася в полном порядке, а вот на заставе неспокойно, потому я и приехал в Перемышль по его поручению. Сегодня ночью нарушителя поймали, он младшего сержанта Колесникова ранил при задержании. По дороге в город нас обстреляли. Обстановка серьезная. Василий велел вам завтра собираться и уезжать в Киев.
Наказ мужа Антонина приняла, как положено жене командира.
– Что ж, если так надо…
– Надо.
Больше минуты Антонина задумчиво смотрела на свою чашку, затем улыбнулась, весело сказала:
– Ну, давайте пить чай, а то остынет.
Пили чай, разговаривали. Андрей то и дело бросал на Варвару влюбленные взгляды. Все эти десять дней разлуки он мысленно представлял её облик: широкоскулое с точеным подбородком лицо, выразительные светло-карие глаза, сплетенные в тугую косу темно-русые волосы, черные брови, небольшой тонкий нос, чуть припухлые губы. И вот она рядом… Когда чашка Скоморохова опустела, он встал из-за стола.
– Мне пора.
Антонина спросила:
– Может, ночевать у нас останешься. Я тебе здесь, в гостиной, постелю, на диване.
– К сожалению, не могу, утром рано надо выехать на заставу.
– Что ж, доброго вам пути.
– И вам хорошо добраться до Киева.
– Спасибо. Варя, проводи Андрюшу.
Варвара и Андрей спустились по лестнице, вышли на улицу. Ночь уже украсила черное полотно неба бисером звезд. Луна тускло освещала узкую, выложенную булыжником улочку, дома и лицо Андрея. В полутьме едва различимы были его добрые серые глаза, прямой с легкой горбинкой нос, тонкие губы. Варя прислонилась к прохладной кирпичной стене дома, снизу вверх посмотрела на Скоморохова, тихо спросила:
– Значит, расстаемся?
– Расстаемся. Наверное, до осени.
– Почему до осени?
– Потому что осенью у меня отпуск, я надеюсь… – Скоморохов вытащил из кармана галифе синюю бархатную коробочку, протянул Варваре. – Это тебе подарок и… – Андрей запнулся. Сейчас ему предстояло сказать важные слова, которые могут решить его дальнейшую судьбу. Он по-доброму завидовал Ковальчуку, у которого уже была семья: жена и двое детей, а у него, безродного детдомовца, не было никого. Скоморохов надеялся, что мечта обрести близких людей сбудется. Набрав в грудь воздуха, он выпалил: – Я бы хотел просить тебя стать моей женой.
Варвара уткнулась головой в его грудь, Скоморохов почувствовал запах её волос, услышал, как она прошептала:
– Андрюша, милый.
Чувство нежности охватило его, он трепетно, словно хрупкую вещь, прижал её к себе.
