Так ничего толком и не выяснив, он пошел искать мадмуазель Мари. Но ее в цирке не было – что ей там делать, если репетировать не с кем?
В дирекции Лабрюйеру сказали – мадмуазель Мари здешняя жительница, ее включили в программу из сострадания, а адрес – вот он, адрес, улица Ключевая, дом шестой, вход со двора.
Тогда Лабрюйер телефонировал в Полицейское управление Линдеру и попросил прислать служителя за собачьим трупом, труп же взять у фрау Бауэр.
Время было уже обеденное, и Лабрюйер решил вернуться в свое ателье, убедиться, что эмансипэ Каролина ничего не натворила. А пообедать можно и напротив, отчего бы нет, он может это себе позволить, черт возьми, он должен это себе позволить, пусть вся Рига видит – дела у него идут превосходно! И он свой человек во «Франкфурте-на-Майне»!
Каролина обслуживала почтенное семейство – папеньку, маменьку, бабиньку, тетеньку и пятерых младенцев. Всех их нужно было красиво разместить на фоне швейцарского пейзажа. Когда это удалось, оказалось, что младенцы снимаются впервые. Магниевая вспышка привела одних в ужас, других в восторг, композиция рассыпалась. Лабрюйер заглянул в самую неподходящую минуту – старшие никак не могли унять малышей.
– Что тут у вас за бешеный дом? – шепотом спросил он Каролину. – И успели ли вы сделать цирковые фотокарточки?
– Сделаю вечером, – пообещала Каролина. – На сегодня записаны еще клиенты.
– Портрет госпожи Красницкой? В медальоне?
– Тоже вечером.
– У нас неприятность. Ваши соседки заметили, что вы по ночам где-то пропадаете.
– Вот дурные курицы!
– Им высокая нравственность не позволяет жить под одной крышей с вами…
– Клянусь вам, душка, что в последние десять лет ни один мужчина даже не посмел на меня посягнуть…
– Тише…
Лабрюйер даже вообразить не мог того отчаянного мужчину, который соблазнился бы Каролиниными прелестями и пошел в атаку.
– Я сниму другое жилье, у меня есть на примете…
– Хорошо, – с тем Лабрюйер и сбежал.
Он еще не освоился с повадками зажиточного человека и не был уверен, что костюм, в котором он ходил в цирк, годится для обеда во «Франкфурте-на-Майне». Но идти домой и переодеваться он совершенно не желал. Обедать в ином месте тоже не желал…
Видеть Иоанну д’Арк, опять же, не желал…
Но когда он увидел ее в обеденном зале, с тем же привлекательным мужчиной, он сел так, чтобы ее профиль был в поле зрения. Без всякой цели, само получилось. Отчего бы и не полюбоваться красивой мошенницей? Возможно, напоследок – Лабрюйер собирался передать портрет в Полицейское управление.
Она сидела, наклонившись вперед, темные кудри были подобраны, изумительная линия шеи и подбородка, как показалось Лабрюйеру, была обведена серебряным карандашом и светилась.
Кельнер дважды осведомился, что господину угодно заказать, и тогда только Лабрюйер опомнился.
Он взял полный обед с графинчиком красного вина. При этом Лабрюйер еще не был голоден. Опять же – само получилось!
В дюжине шагов от него госпожа Красницкая склоняла нездешний профиль над фарфоровой тарелкой – местной работы, кузнецовского завода. Он не отводил глаз – при этом не имел в голове ни единой мысли, просто уставился, как баран на новые ворота.
И вдруг она повернулась. Взгляды встретились.
Встреча длилась ровно миг. Потом Иоанна д’Арк стала тыкать вилкой в кусочек мяса, а Лабрюйер схватил столовый прибор, хотя перед ним даже закуски еще не стояло, и воззрился на пустую тарелку. Пару секунд спустя он обозвал себя старым дураком.
