Батумский связной - страница 28

Город полностью пробудился и жил своей обычной суматошной жизнью портового и торгового города. На деловой Греческой, где располагаются конторы крупных иностранных фирм, а также все остальные, носились коммерсанты, на всех лицах написана была озабоченность делом. Борис разглядел солидных немногословных турок, экспансивных, живых итальянцев – эти жестикулировали и бегали, казалось, больше всех. На набережной все двери лавок были открыты и видно было, как владельцы – все толстые персы – важно и тихо беседуют о своем либо спят прямо тут, в лавке. Над всем городом витал прочный дух крепкого турецкого кофе. Кофеен было великое множество. На приличной Мариинской улице кофейни были шикарные, с оркестрами, с зеркалами, с медными дверными ручками и светильниками, начищенными до рези в глазах. Публика в них была соответствующая: английские офицеры, моряки в белоснежных кителях, дамы в шикарных туалетах.

Борис свернул в сторону и посидел немного в кофейне попроще, где в полумраке светилась угольками жаровня и хозяин, как дьявол или алхимик, колдовал над удивительным напитком, а слуга, сбиваясь с ног, носил и носил крошечные дымящиеся чашечки, сопровождаемые по турецкому обычаю стаканом холодной воды.

По сравнению с улицами в кофейне было тихо. Борис сидел, отхлебывая потрясающе вкусный кофе, и размышлял о своем. Во-первых, денег осталось всего чуть-чуть, так что он понятия не имеет даже, где будет сегодня спать. Во-вторых, документов нет, так что если местные власти или англичане поинтересуются его документами, то живо загребут. Ему рассказали, что в порту есть такая специальная тюрьма для подозрительных лиц и всех русских высылают обратно в Крым. А в Крыму Бориса встретят нелюбезно, уж это точно.

Теперь хорошее. Если и были у подполковника Горецкого какие-то планы насчет Бориса, то им не суждено сбыться, потому что никто Бориса не встретил в Батуме и никто за ним не следил. Спиридон высадил его в пустынном месте, Борис заметил бы слежку. А в этаком содоме, что творится здесь, в Батуме, найти кого-то невозможно.

Борис посидел еще немного, потягивая кофе, принимая решение. Если верить Горецкому, то убитый Махарадзе вез список турецких агентов в Крыму и предназначался список представителям английской разведки там же, в Крыму. Тогда возникают два вопроса: почему Махарадзе не передал список английскому резиденту и откуда в контрразведке Добрармии знали про список? Хорошо бы задать эти вопросы Горецкому и самое главное – получить на них правдивые ответы. Потому что в голове у Бориса сидело предположение, что Горецкий очень даже просто мог ввести его в заблуждение по поводу агента, списка и нужно было ему, чтобы Борис попал в Батум для чего-то другого. Стало быть, постулат первый: никому нельзя верить в наше сумасшедшее время. Из всех бумаг у него в кармане одна только карточка с именем неизвестного Исмаил-бея. Карточку эту Борис нашел сам, никто в Феодосии про нее не знает. Значит, ему следует идти в кофейню Сандаракиса, уповая на Бога и свою везучесть, иного выхода у него нет. Только так он сможет узнать, что же на самом деле случилось в гостинице «Париж».

Он не знал, что человек в белой шелковой рубахе и аджарской шапочке развил с утра бешеную деятельность. Прикинув приблизительно, где греки могли ссадить Бориса на берег, он обошел все подходящие забегаловки и лавчонки, постепенно сужая круг поисков. Лавку старьевщика он миновал, но зато побывал с расспросами в хашной. Слуга вспомнил молодого человека в потертом железнодорожном френче, небритого и пахнущего морем. Но он вспомнил также, что человек этот дал ему приличную купюру, и ничего не ответил на расспросы – грузинам присуще чувство благодарности.