Батюшки Амвросия наследник. Священноисповедник Георгий Коссов - страница 16

Анна Николаевна зевает, прикрывая белым платочком свой небольшой рот, а я, пользуясь паузой, задаю ей новый вопрос: «А до каких лет содержались воспитанницы в приюте? И что ожидало их, когда становились они взрослыми?» – «А это уж кому как Бог положит, – отвечала она. – Батюшка Егор всем предоставлял волю». Каждая воспитанница по своему желанию могла уехать в Болхов или Орел. Пойти учиться или поступить на производство, определиться в монастырь или выйти замуж. Батюшка давал напутствие, благословлял, а многим и пророчил. Но по желанию каждая могла и после совершеннолетия в приюте остаться. Многие так и поступали. А если кто из старших девушек выходил замуж, тогда у нас было настоящее торжество. Матушка Александра готовила ей приданое, одевала, давала денег и отправляла из приюта, как родную дочь. На большие праздники они с мужьями приезжали в приют, и матушка встречала их, как своих родных. Но и те, кто уезжал от нас учиться или работать в города, в большинстве своем связь с нами не теряли. Они часто приезжали в Спас-Чекряк. Приют для всех был родным домом. И каждая твердо знала, что там она всегда получит совет, помощь и поддержку».

Тут вдруг кто-то постучал в дверь. Анна Николаевна пошла открывать, и следом за ней в комнату вошла почти таких же лет сухонькая старушка. Это была Мария Иосифовна Абакумова. Жила она, как выяснилось, под одной крышей с Анной Николаевной уже много лет. Я ей рассказал, по какому поводу пришел, и она тут же включилась в наш разговор. «Когда вернулся батюшка Егор после разговора со старцем Амвросием из Оптинского монастыря, то взялся за дело. Начал с того, что устроил в селе Спас-Чекряке небольшой кирпичный завод, а затем, когда поток денежных средств возрос, купил лесной участок. И вскоре в приходе у него такие перемены произошли, что, глядя на все это, невольно уверуешь в Божию силу, для которой все возможно. Прошло время, и выстроил батюшка Егор, как ему Оптинский старец Амвросий наказал, большой каменный трехпрестольный храм. А старую полуразвалившуюся деревянную церковь под руководством батюшки Егора тщательно разобрали и на том же месте поставили вновь. С Божьей помощью построил он также приют на 150 мест и второклассную школу, а к ней общежитие и две мастерские – слесарную и столярную. Второклассная школа – это не двухгодичная, как могут подумать теперь. Вы-то, молодые, не знаете. В то время существовало три вида школ. Церковно-приходские с одногодичным и трехгодичным сроком обучения, земские или народные школы грамоты с двухгодичным сроком и второклассные школы, в которых учились пять лет. Принимали туда уже грамотных и готовили в них сельских учителей. А кроме того, открыл батюшка Егор в Спас-Чекряке гостиницу и больницу, а в близлежащих деревнях построил пять церковно-приходских школ. Улучшил он и жизнь своих прихожан. Крестьяне по его совету взяли кредит у Крестьянского банка и купили тысячу десятин земли, и вскоре из бедных превратились в достаточно обеспеченных. Ко всему батюшка Егор свою руку приложил. Вместе с воспитанницами приюта и учениками второклассной школы выкопал пруд, святой колодец, развел сады и огороды, устроил образцовое пчеловодство. На проводившихся в Болхове каждую осень сельскохозяйственных выставках мы постоянно занимали призовые места».

«А какой был батюшка Егор? – интересуюсь я у Анны Николаевны. – Чем привлекал людей? Почему они толпами шли к нему в Спас-Чекряк? Ведь просто за хорошие утешительные слова люди за много верст не пойдут. Тем более, у многих из них и в своих приходах были хорошие священники». – «Какой был? – переспрашивает она и задумчиво смотрит в окно. – Ростом высокий, а телосложением крепкий. На вид грозный, но на самом деле кроткий и добрый. Взгляд у батюшки Егора был легкий, а лицо светлое, словно освещенное изнутри. Божия благодать исходила от него так сильно, что, находясь рядом с ним, чувствовали присутствие Бога. И от этого в душе появлялась невыразимая радость и легкость. Люди, может быть, по каким-то таинственным и незримым каналам чувствовали это за много верст и шли к нему с полной уверенностью, что он поможет. Батюшка Егор принимал всех, помогал даже в самых незначительных и мелких делах, а о себе никогда не думал. От этого, может быть, и такую славу имел. Он никогда не гнушался садиться за стол и есть с грешниками. В устроенной им гостинице всегда было много приезжих богомольцев и нищих. Часто вечерами, когда батюшка Егор был свободен от своих дел, он приходил туда, садился с ними за стол и в непринужденной обстановке вел беседу. Нам казалось странным, как при своей постоянной занятости у батюшки Егора на все хватало времени. Мы спрашивали его, а он нам отвечал: «Молитва чудеса творит. Она и день растянет. Двадцать четыре часа в сутках – это общее время для всех, но у каждого течет оно по-разному. У кого медленно идет, и он все успевает, а у кого так летит, что дня не замечает. Молитесь и возьмите себе за правило, чтобы молитва была выше и главней всех ваших дел. Тогда и будете все успевать». А в другой раз по этому же поводу батюшка говорил следующее: «Молитва помогает нам стяжать Святой Дух, а когда мы этого достигаем, тогда он уже нам во всем помогает». Мы видели, что это не просто слова, а так оно и было. Батюшка Егор брался за все и везде успевал. Раньше обувь в приюте для своих нужд мы шили самую простую, но батюшке Егору этого показалось недостаточным, и он закупил специальные станки и направил несколько воспитанниц в Орел. Девочки выучились, а потом обучили и других. И вскоре мы стали шить у себя в приюте разную обувь: мужскую, женскую и детскую. Батюшкиными молитвами хорошо было налажено у нас и ткацкое производство. Мы сами сеяли и убирали лен, пряли, красили нитки и ткали материю. Из нее делали одежду, одеяла и коврики на пол. Капиталов приют не имел. Жили мы своим трудом, но с батюшкиными советами и молитвами.