Я обняла его, безудержно плача, может быть, и потому что он всё же не зря ругался и сходил с ума от ревности. А что если и, правда, не напрасно он сердился? Если я виновата, не понимаю, но он знает? Мне стало страшно вдруг, что во мне есть такое, чего я не замечаю, или не хочу признавать, а Арик видит и страдает. Что-то намного хуже и темнее того, что подмешалось к нему.
– Это ты… ты прости меня… прости, что я… что вышла за Эрика… но тогда мы думали… так было нужно для всех, для… стражи, соседей… всех… только чтобы не пришли камнями нас бить…
– Не надо, Яй, не объясняй ничего, я виноват, что… прости меня, я во всём виноват во всех твоих несчастьях, – пробормотал он, сам едва не плача…
– Не говори так… ты… ты такое счастье для меня! Ты… я так тебя люблю!
– Правда? Правда? – он отнял моё лицо, держа за затылок, заглядывая в глаза. – И не разлюбишь?.. Только не переставай любить меня, я без твоей любви умру… сразу умру, хоть и бессмертный… учти… не бросай меня…
– Да ты что…
Далее ничего интересного или такого, что не известно всем, кто ссорился и мирился, не происходило…
…Словом, мы опять вернулись в свой рай, и хорошо, что Аяя не помнила прежних времён, в которых я устраивал ей ревнивые нахлобучки куда чаще и безобразнее, чем ныне, и всё по тому же поводу, потому что у неё и тогда был муж… И почему я не женился на ней, почему опасался, что привлеку Смерть этим? Всё равно всё раскрылось, но обернулось только ещё хуже. Надо было жениться, семь бед – один ответ, теперь же… кого винить?.. Как глупо я трусил… думал, защищаю её, а вышло, что самого себя, боялся утратить полученное величие, беспредельную власть. Правда… всё правда. Вот и получил, за всё надо платить. Я думал, я расплатился, нет. С Тьмой – так, плата высока и долг бесконечен. К моим пережитым страданиям добавить ревность… неужто я не воспротивлюсь?
Следующее утро и ещё много последовавших, были совсем уже мирными и ещё более счастливыми, чем всегда, потому что после примирения любовь всегда мягче и ласковее и при этом ярче и чище, словно листва после дождя. Но у меня оставался мой долг, всё ещё висящий камнем на моей шее…
– Яй…. – проворил я, когда мы почти покончили с утренней трапезой. – Мне надобно отлучиться сей день.
– Отлучиться? Без меня?
Я посмотрел на неё. С ней это было бы… почему я опять струсил признаться, что Диавол вовлекает меня в свою игру? Взять её, как Эрика, чтобы послушала того, кого я должен соблазнить… Вот ею самой соблазнить куда проще, чем какими-то речами. Разве смутишь убеждённого, и паче чистого человека, что ни говори. А вот этим голосом, лицом, этими глазами смутишь, кого угодно и на что хочешь сподвигнешь…
Я вздрогнул и замер, чувствуя, как холод заполз внутрь меня, оборачиваясь тугим узлом вокруг моего сердца. Уж не этого ли и добивается Враг Человеческий? Через меня и её завлечь? Ведь всегда именно этого хотел. Меня теперь использует, как садок, чтобы поймать её…
– Нет, Яй, сей день без тебя, мне нужно кое в чём разобраться.
– И не скажешь, в чём? – удивилась она.
Действительно, это было не только странно, но и подозрительно. Мы ничего не скрывали друг от друга, а тут я… недоговариваю. Нет, лгать нельзя, она почувствует и перестанет верить. И так я нечист…
– Скажу… Диавол мне… испытание придумал. Мне ли, или другому ловушку строит. Но мне надо понять…
– Ты думаешь то небольшой грех, потому не сказал ему сразу, чтобы оставил тебя? – нахмурилась Аяя. – Чего ты боишься, Огнь? Его мести? Думаешь, озлится и что-то сделает с нами? Так Он бессилен нас тронуть, если мы не принимаем Его.
