– Какое ужасное место, – сказал Тони. – Посмотрите, даже баки перевернуты. Кто это делает?
– Сами жители этого квартала, – пояснил дядя Эдгар.
– А зачем?
– Таким образом они выражают протест против условий, в которых они живут.
– Но ведь они только ухудшают свои условия.
– А им плевать. Квартиры муниципалитет выдает им практически бесплатно, вот они и пьянствуют с утра до вечера… Да еще протестуют с похмелья.
Наконец грязный квартал закончился, и полковник вывел машину на широкую и красивую улицу. Джим и Тони с облегчением вздохнули. Это снова был тот Сан-Лоис, который они хотели видеть.
Проехав еще немного, полковник свернул направо, к многоэтажному массивному зданию. По его архитектуре сразу становилось понятно, что здесь обитают военные.
Кроме служебной машины полковника Форсайта, на местной стоянке оказалось еще несколько похожих автомобилей и джипов цвета хаки. Дядя Эдгар надел головной убор – пилотку с тремя золотыми полосками – и сразу стал каким-то чужим и официальным. Приятели переглянулись.
– Вот здесь и начинается наша новая жизнь, – сказал Джим.
– Точно, – согласился Тони.
Они пошли следом за полковником, то и дело задирая головы, чтобы лучше рассмотреть поддерживавшие портик колонны.
Возле огромных дверей с бронзовыми ручками стоял часовой, который козырнул полковнику. Тот лишь коротко ему кивнул. Джим и Тони проскочили следом, удивляясь, что не нужно предъявлять никаких документов. Однако, когда они вошли в просторный, отделанный гранитом и старой бронзой холл, их остановило уродливое заграждение с нелепой калиткой, которую стерегли двое рядовых и капитан.
– Сэр? – произнес капитан, обращаясь к полковнику Форсайту.
Тот достал свое удостоверение и предъявил его. Капитан кивнул и открыл калитку.
– Со мной эти двое молодых людей, – сказал дядя Эдгар. – Они хотят подать заявление на курсы.
– Вот как? Им нужно написать заявления.
– Заявления у них уже написаны.
– Тогда я могу проводить их до кабинета приемной комиссии.
– Нет нужды, капитан. Я сам провожу их.
– Как вам будет угодно, сэр, – сказал капитан и посторонился, пропуская полковника и двух будущих пехотинцев.
Джим и Тони, уже немного волнуясь, последовали за дядей Эдгаром и стали подниматься по парадной лестнице, провожая взглядами быстрых лейтенантов и важных штабных генералов.
Полковник поднялся на второй этаж и быстро пошел по коридору. Ребятам пришлось едва ли не бежать за ним. Наконец дядя остановился возле одной из множества одинаковых дверей, достал из коричневой папки заявления и, вернув их Джиму и Тони, спросил:
– Вы еще помните, что нужно говорить?
– Помним, – не слишком уверенно ответил Джим.
– Понятно. На всякий случай повторю. Первое – вы хотите связать свою жизнь с армией, второе – вы согласны подписать контракт до окончания курсов, и еще – вы желаете изучать специальность пехотинца. Вспомнили?
– Так точно, сэр, – по-военному ответил Тони.
– Тогда – вперед. – И полковник сам открыл перед Джимом дверь.
Друзья, один за другим, несмело вошли в комнату приемной комиссии и замерли у дверей, изучая обстановку.
В просторном кабинете стояли несколько столов, между которыми, от одного к другому, переходили такие же, как Джим и Тони, желающие «связать свою жизнь с армией». Самый большой стол располагался прямо напротив двери. За ним сидел седовласый майор с хитрым взглядом. Он посмотрел на вошедших поверх очков и коротко спросил:
