– Мама, мамочка! – Бросается навстречу дочка. – Мамочка, мне страшно. Ты вся в крови! У тебя лицо в крови. И на руках кровь.
– Это все ерунда. Пустяки. Дело житейское. Немного веткой зацепило. Умоюсь. И все в порядке. Главное, руки, ноги целы. А остальное просто пустяки. Сейчас воды наберу, и будем варить кашу. А ты не бездельничай. Веточки поищи. Щепочки. Но далеко не убегай. Мало ли что!
По разбитой, раскатанной дороге прокатило несколько танков, самоходок и крытых грузовиков. В сторону Донецка. Мария не стала рассматривать, кто это был, свои или чужие. У нее была другая задача, накормить ребенка и кошку.
Они просто обязаны выжить. Ребёнок и кошка вовсе не виноваты, что где-то там взрослые дядьки – политики не поделили сферы влияния.
Кое – как соорудила что-то наподобие костра. Хорошо, что были спички. Уф, загорелись щепки почти сразу. Вверх потянулся столбик дыма. Сделала подобие очага из обломков камней. Осталось только подождать, когда закипит вода. Ожидание показалось вечностью. О, наконец-то! Вода закипела. Сыплется рис. Потом щепотка соли. И обратно ожидание. Когда сварится каша и можно спокойно поесть. Мария уже приготовилась снимать котелок с огня, как услышала в соседнем дворе сушиле хлопки. Стреляют?
– Марш в подвал! – Шипит, точно испуганная кошка, на ребенка. Девочка мгновенно исчезает в черном проеме. Бежать? Но каша почти что готова. «К черту выстрелы, к черту войну. Я ведь не просто так рисковала жизнью, чтобы накормить ребенка. Кошку. И самой поесть». – По разбитой дороге промелькнул крытый грузовик. Мария взялась за котелок, и собиралась уходить.
– Эй, тётка ты или девчонка, или кто. Помоги. – От неожиданности Мария чуть не уронила котелок в огонь. Оглянулась вокруг. В глубине кустов бузины замечает бледное до желтизны лицо. Свой? Чужой? Да хрен его знает!
– Ты кто?
– Солдат. Меня казачки тут ищут. Помоги спрятаться. А ведь грохнут, не поморщатся. И тебя, и меня. разбираться не будут. Мария воровато оглядывается. Вроде никого пока что не видно.
– Быстро в подвал! Там лезь под лежак. И молчи. Помни, что не только свою голову подставляю! У меня маленький ребёнок. Дважды повторять не нужно. Солдата, словно ветром сдуло.
По улице бегают, перекликаются между собой ополченцы и солдаты в зеленой униформе без знаков отличия. «Знать, кого-то ищут? Ну, ну, пусть, пусть поищут. Полезно для здоровья». – Мария нагибается, чтобы взять котелок. С улицы окликает молодой, звонкий голос.
– Эй, тётка! Женщина удивленно оборачивается на голос. «Вот блин, я тётка? Это в мои-то 23 года? Мне только 23, и я уже тётка? Но пусть так. Хотя вполне можно сойти даже за бабку. В этом старом, застиранном халате, перевязанной еще бабушкиным платком». За остатками ограды скалятся в нагловатых ухмылочках казачки. Точно такие, словно сошли с лубочных картинок начала прошлого века. В чёрных кубанках, черкесках, с кудрявыми чубами.
– Чего вам еще?
– Тётка, тут никто не пробегал? Укропа случайно упустили. Видела или нет?
– Да, видела. Шнырился здесь. Вон туда побежал! – Кивает в ту сторону, откуда ночью били «самоходки».
– Так там же наши позиции.
– А я почем знаю? Говорю, что видела. А что видела, то, что говорю.
– Вот дура баба! – Презрительно сплёвывает один казачок в сторону. Чиркают спички, щелкают зажигалки. Они, закурив, поднимаются вверх по улице. Мария, немного выждав, пока за поворотом не скроются казачки, берёт котелок с готовой кашей, и направляется к погребу. Там женщина, немного прикрыв двери, ставит котелок на топчан.
