Но проходил месяц за месяцем, а ничего подобного не случалось. По слухам, доходившим до слуха Сергея Петровича, Лилечка со всеми обязанностями завуча справлялась неожиданно легко и бойко, как бы без труда. Многие даже восхищались мудростью и прозорливостью Зота Филипповича, разглядевшего в молодой учительнице талант завуча, хотя поговаривали и о том, что назначение Лилечки было решено заранее самой директрисой и совершенно без участия Зота Филипповича, на что некоторые улыбались и называли Зота Филипповича Котом Филипповичем.
Вскоре все заметили приятную полноту, а затем и недвусмысленную округлость талии завуча школы № 37 Лилии Феоктистовны Жилиной. Разговоров об этом – и о приятной полноте, и о недвусмысленной округлости – было много, и как потом по топтаным – перетоптанным тропкам добежало до самой Лилечки, а от неё и к Сергею Петровичу, дело дошло даже до того, что учительница истории Параша вместе с учителем математики Гомотетием при всех в учительской подсчитывали времена и сроки, а, подсчитав, сказали вслух то, что у многих и так уже давно вертелось на языке: «Наша скромница Лилечка Феоктистовна преподленько скрыла от директрисы и от самого Зота Филипповича своё интересное положение, а то бы не видать ей места завуча как своих ушей».
Начала нового учебного года с большими надеждами ожидали и Параша, и Гомотетий, и даже сам Сергей Петрович, но когда новый учебный год наступил, завуч Лилия Феоктистовна, как и раньше, всё с тем же своим вечным вязанием в руках, приступила к исполнению своих обязанностей, словно и не жила теперь на свете Верочка Сергеевна Жилина»…
Сергей Петрович вздрогнул: он вдруг услышал, как за окном в землю, с хрустом разрезая волокна корней, вошёл остро заточенный штык лопаты; он слышал это так же ясно, словно копали прямо здесь, в его спальне на пятом этаже.
Сергей Петрович тут же догадался, что это кто-то выкапывает большой куст крыжовника, который сам Сергей Петрович посадил ещё в тот год, когда они с Лилечкой получили квартиру. Забавным было то, что на куст, от которого Сергей Петрович и сам подумывал избавиться, уже были неоднократные покушения: Сергей Петрович не раз по утрам замечал следы этих покушений, но каждый раз куст оставался на месте и каждый год приносил Сергею Петровичу сладкие фиолетовые ягоды. Сергею Петровичу сейчас даже померещилось что-то особенно забавное в том, что именно этой ночью кто-то всё-таки выкопает и унесёт из-под его окна этот его куст крыжовника.
Он несколько раз сжал и разжал пальцы на онемевшей до бесчувствия левой руке. Лилечка, видимо, услышав во сне это шевеление пальцев Сергея Петровича, застонала, потянулась всем телом, замерла и тихо, словно урчала от удовольствия кошка, принялась храпеть.
Прислушиваясь к работе за окном, он снова увлёкся рассказом о себе самом:
«Прошло пять лет после злополучного приказа, – продолжил рассказчик. – Лилечка всё так же работала завучем, а Сергей Петрович всё так же усердствовал на ниве труда и домоводства. Верочка же Сергеевна Жилина росла ребёнком живым, бойким и смышлёным, счастливо соединяя в себе лучшие черты обоих своих родителей.
Как-то вечером, накануне Нового года, Сергей Петрович и Лилечка наряжали для Верочки ёлку, а сама Верочка занималась тем, что давала родителям дельные советы; особенно же она настаивала на скорейшем водружении красной звезды на верхушку ёлки, и на том, чтобы ёлочная гирлянда была зажжена не завтра утром, как ей было обещано, а сейчас же, и на все уговоры родителей лечь спать, отвечала:
