Беглец в просторах Средней Азии - страница 30

Вскоре погода повернула на тепло. В апреле пышно расцвели персиковые и абрикосовые деревья. Но моему взору дано было довольствоваться лишь кусочками неба голубого да веток деревьев сквозь щели старых стен. Лишь ночью мог я выйти во двор и насладится весенним ароматом. Весна вкупе с теплом пробудили в душе моей определённое волнение, жизнь стала представляться в лучшем свете, но планов на будущее не имелось. Иногда мы вдвоём с Акбаром размышляли, как бы мне пробиться сквозь горы в Фергану, большая часть территории которой всё ещё оставалась в руках у местных повстанцев, среди предводителей коих были и мои верные друзья. Однако известия, что добывал Акбар на базаре у своих приятелей сартов и киргизов, были отнюдь не обнадёживающими: большевистские патрули шныряли повсюду, а двое из их числа околачивалась совсем неподалёку. Мне следовало ещё запастись терпением.

С гор возвратился Юлдаш, принеся несколько кусочков серпентина и новости о том, что подразделения белых, успешно отражая атаки красных частей и причиняя им большие потери, отступили к Фергане через труднодоступные заснеженные перевалы. Поток автомобилей, грузовиков и красноармейцев по дороге возле нашего дома постепенно редел.

Тут я заметил, что по прибытии Юлдаша жена его, Тата-джан, стала какой-то угнетённой и нервозной. Выбрав момент, она шепнула мне, что муж ездил в Куман не за одним только пресловутым камнем загхар мурра, а был ещё в одном месте, Катаналих, у одной известной старой колдуньи и приобрёл у неё мар гуруш – не что иное, как арсенид, мышьяк. Его обнаружила Тата-джан в кармане одежды Юлдаша, но взять побоялась. «Он собирается меня отравить», – уверяла она.

– Позволь, но как, если едим мы все из одного котла? – усомнился я.

– Нет, не среди дня, он сделает это ночью.

– Однако как же ночью?

– Вижу я, тахир, ты совсем нас не знаешь: у нас мужья часто травят своих жён и жён других мужей, а родители избавляются от детей нежеланных. Когда умираем, хоронят тихо и сразу, никто тел не осматривает, и никто причин смерти не ищет.

– Но как можно отравить спящего? – не унимался я.

– А просто. Измельчаем мышьяк в пыль и насыпаем в трубочку из тростника, один конец которой закрыт, а другой открыт. Подносим к спящему и всыпаем в ноздри. Он и вдохнёт ядовитую пыль, но об этом не узнает.

– Тогда запирай дверь, когда идёшь ко сну.

– Так и делаю, но всё равно боюсь.

А через пару дней подошёл ко мне Юлдаш и стал жаловаться, что, дескать, Тата-джан намерена отравить его, поскольку обнаружил в её сундучке то же самое роковое средство мар гуруш. «Она воистину злой дух – джин, ведьма!» – сокрушался супруг.

Тут я уже не знал, что и подумать, кто из них прав, а кто врёт. Но вот что было примечательно: несмотря на всякого рода неурядицы с мужем, обе жены Юлдаша вполне ладили между собой.

Как-то вечером Камар-джан подошла ко мне и принялась, как часто бывало, задавать свои вопросы:

– А почему жена твоя тебя не навещает?

– Камар-джан, ты же понимаешь, что это невозможно.

– Ну, раз не может, то почему бы тебе не взять вторую жену, например, в русском кишлаке, там много хорошеньких.

– Но нам не положено иметь двух жён.

– Тогда я тебе вот что скажу: лучше возьми девушку из сарток. Уж на такой, я думаю, ты жениться можешь. Я знаю молоденькую вдову, очень хороша, она бы за тебя пошла.

– Кончай молоть чушь, дурында, – оборвал её Акбар, который как раз вошёл в комнату. Помолчав немного, она принялась вновь: