Робен решил взять смелостью. Забросив подальше от себя кол, он скрестил на груди руки и, глядя прямо в лицо неприятелю, сделал к нему навстречу несколько шагов.
Индеец стоял и ждал. Когда белый приблизился к нему, он опустил лук и сказал:
– Белый тигр не боится.
– Да, не боюсь. Но я вовсе не белый тигр.
– Если ты не белый тигр, что же ты делаешь здесь?
– Я человек свободный и куда хочу, туда и хожу.
– О!.. А если ты не белый тигр, отчего же у тебя нет ружья?
– Клянусь тебе матерью, что я не преступник, никого не убивал и никому не делал зла.
– Ты клянешься матерью? О, я верю тебе… Но почему же ты здесь один, без жены и детей? Зачем ты пришел отнимать землю у бедных индейцев, рубить их деревья, стрелять их дичь?
При напоминании о жене и детях Робен почувствовал, как слезы подступают к горлу и душат его. Он сделал над собой усилие, оправился и возразил:
– Моя жена и мои дети очень бедны. Для того чтобы прокормить их, я и пришел сюда, на землю индейцев.
– Атука этого не хочет! – с сердцем вскричал индеец. – Атука не ходит на землю белых, так пусть и белые оставят в покое землю калинов[4].
– Но послушай, Атука, все люди между собой – братья… земля принадлежит всем… и если бы ты пришел на мою землю, я не стал бы тебя гнать.
– Ты лжешь! – отвечал индеец. – Разрой здесь землю своим тесаком и ты отроешь кости моих отцов, которые все были калины. Найди здесь кости хоть одного белого, и я отдам тебе всю эту землю и буду твоей собакой.
– Да мне совсем этого не нужно, Атука! Я вовсе не хочу поселиться здесь, я здесь лишь мимоходом и направляюсь в землю негров-бони.
При этом известии индеец при всей своей хитрости и сдержанности не мог удержаться, чтобы не вскрикнуть от досады.
Вся его торжественно-патриотическая тирада, а также пущенная им стрела имели одну-единственную цель, о которой будет сказано ниже. И вдруг оказывается, что эта цель от него ускользает.
Впрочем, лицо индейца быстро прояснилось, хотя мимолетная перемена эта и не ускользнула от Робена.
– Если ты не белый тигр, – продолжал индеец, – то пойдем со мной в страну Бонапарта. Ты там найдешь много белых людей, много мяса, хлеба и водки.
Робен даже плечами пожал от удивления, когда услыхал имя Бонапарта из уст дикого гвианского индейца. Но вслед за тем он вспомнил, что Сен-Лоранский округ стал называться так лишь несколько лет тому назад, а до тех пор страна носила имя Бонапарта.
– Видно будет, – уклончиво ответил Робен.
Вся сухость и враждебность индейца разом испарились. Он быстро опустил лук и не то с напускным, не то с искренним радушием протянул Робену руку, говоря:
– Атука – кум белого тигра.
– Ты все-таки продолжаешь называть меня так? Ну, хорошо, пусть будет по-твоему. Белый тигр – кум Атуки. Садись со мной доесть остатки черепахи.
Индеец не заставил просить себя дважды. Он сел на землю и принялся так усердно работать руками и челюстями, не думая о своем новом куме, что скоро от черепахи осталась только одна чешуя, совершенно очищенная от мяса.
Жадный индеец только под конец обеда заметил, что мясо черепахи сильно пропахло дымом.
– Ах, кум, кум! – сказал он вместо благодарности. – Ты совсем не умеешь готовить кушанье.
– А ты только теперь это заметил?.. Но постой: у меня есть еще две черепахи. Сегодня вечером ты сможешь показать на них собственное умение.
– Вот как, кум! У тебя есть еще две черепахи? Неужели?
– Да, и вот они здесь.
