Но я только отмахнулась. Лёгкая боль быстро прошла, а поднявшееся настроение ничуть не испортилось от этого мелкого и не стоящего большого внимания происшествия. Первый раз в жизни я почувствовала, как меня настолько умело взяли в оборот, что ничего и не успеваешь осознать. И вот уже отложены в сторону отрезы бархата — на праздничное платье — и льна. Белого — на дивные сорочки. Карминового и синего — для двух других платьев. Небольшой кучкой лежали на столике мотки тесьмы и кружев. Я настолько погрузилась в эту лёгкую, приятную суматоху, что даже не поняла, в какой миг руку с картой начало припекать.
Поначалу показалось, что это из-за вставшей в небольшой комнате духоты, но в другой миг эти ощущения стали острее. И когда я потёрла запястье — неосознанно — и поморщилась от рассыпавшейся по коже боли, тут же поняла, что с картой что-то не так. Жжение всё нарастало, пока не начало подниматься к локтю. Неизвестно, сколько я ещё смогла бы выдерживать эту оглушающую и ослепляющую боль, если бы не решила, что пора уходить. Пока никто и ничего не успел заподозрить.
— Благодарю, мессир Чеботари, — поторопилась распрощаться с мастером, высвобождаясь из цепких рук его помощниц.
Всё равно мы успели сделать всё, что нужно.
— Ваши платья будут готовы точно в срок, — выкрикнул он мне почти вслед, потому как я улепётывала из каморки, кажется, слишком быстро — Андра едва за мной поспевала.
Маркуш, который сидел всё на том же месте и развлекал милую дочку портного какой-то незамысловатой беседой, тут же встрепенулся, упирая в меня вопросительный взгляд: я так толкнула дверь, что едва не ударила ею о стену.
— Нам пора, Маркуш, — бросила на ходу совершенно непочтительно.
И, покачнувшись в дверях, впечаталась плечом в косяк, когда в руке полыхнуло и вовсе невыносимым жжением. Заворачивая кисть в ткань собственной юбки, я кое-как добралась до повозки, уже почти ничего не видя через краснеющую пелену, что встала перед глазами. Кажется, я даже не смогла в какой-то миг удержать стон. Руку просто полосовало на тонкие ленты, страшно было посмотреть на неё и увидеть некое кровавое месиво. Потому что создавалось полное впечатление, что там оно и есть.
— Что случилось? — шёпот Маркуша прозвучал сбоку. Крепкая рука подхватила меня под локоть.
И хорошо, потому что я всерьёз опасалась упасть. Но наконец спасительный полумрак повозки укрыл меня ото всех любопытных взглядов, что так и впивались со всех сторон: работницы портного, которые поспешили меня проводить, случайные прохожие, стражники…
Я откинулась на спинку сидения и прижалась боком к Маркушу, который сел слишком близко. И даже, кажется, обнял меня за талию — но сейчас было уже всё равно. Он просто удерживал меня на месте в тот миг, как всё вокруг качалось в раскалённом мареве боли. Я едва цеплялась ещё за собственное сознание, чтобы вовсе не опрокинуться в черноту.
— Что это? — прохладные пальцы юноши коснулись правой кисти.
Я всё же опустила тяжёлую голову, которая так и норовила запрокинуться куда-то вбок, с трудом поднесла руку ближе к глазам. На коже отчётливо проступали тонкие багровые полосы, словно что-то прожигало её.
— Это карта, — выдохнула я, стараясь сделать это как можно тише, совсем уж наваливаясь на плечо Маркуша.
Он крепче обнял меня — узнай о том Альдор, он просто добил бы меня, чтобы не мучилась — и устремил взгляд перед собой, словно крепко задумался. Чистый прохладный поток коснулся меня самым краем, растёкся в стороны, явственно исходя от Маркуша. Тот шевельнул губами, опустил веки всего на миг и накрыл мою кисть ладонью.
