Бела Луна - страница 2

Этой ночью Анжела легла поздно, потому что наслаждалась теплой ночью у моря. Ветерок ласкал ее тело, а временами, дунув посильней, играл ее длинными, до плеч, волосами, как бы лаская и успокаивая.

Приснилось ей, что идет она по незнакомой улице и к ней неожиданно подходит молодой человек в маске. Сняв маску, он вдруг говорит:

– Это я, иди за мной!

Анжела беспрекословно последовала за ним. Они пересекли улицу, затем какой-то парк и подошли к церкви. Войдя внутрь, Анжела оказалась среди каких-то незнакомых людей, но, поняв, что никто не обращает на нее внимания, направилась к алтарю. И вдруг… Она услышала за собой скрип закрывающихся ворот, щелчок ключа в замке – и с ужасом поняла, что попала в ловушку…

Оставшиеся в церкви люди… Нет, они казались людьми лишь мгновение назад, теперь же это – безобразные уродливые карлики, приплясывающие вокруг нее под жуткие гортанные выкрики. Одни смеялись, другие, вопя, начали щипать ее и дергать за одежду, третьи кружились с высунутыми языками, а она вырывалась и звала на помощь. Затем, свалив ее на пол, они кусали и лизали ее тело…

Когда ужас достиг пика, она каким-то неимоверным усилием воли вырвалась из этого страшного сна. Проснулась… Кто-то барабанил в дверь дома.

Анжела вскочила с кровати. Сердце бешено стучало в груди.

На ней не было ничего, кроме ночной рубашки, и она распахнула шкаф, судорожно разыскивая домашнее платье. Кто-то еще сильнее заколотил по двери, повторяя ее имя.

Накинув что-то на себя, она открыла дверь. На пороге стоял ее отец Паоло. Угрюмый и, конечно, пьяный: он покачивался, распространяя вокруг себя винный перегар.

– Почему я должен ломиться в собственный дом? Какого черта вы закрыли двери? –почти кричал отец.

– Прости, папа! Я заснула, а Франко нет дома, и…

– И что, боишься темноты? Боишься, что украдут тебя? – продолжал Паоло, уже ввалившись в дом.

Анжела не стала оправдываться перед отцом, благоразумно воздержавшись от любых слов и придерживая его, едва стоящего на ногах. Тот оттолкнул ее:

– Разыгрываешь жалость? Думаешь, я совсем дурак, не вижу ничего?!

– Хочешь ужинать, папа? – спросила Анжела тихо, но отчетливо.

– Да, хочу! Давай! – Он уселся за стол. Производя эту нехитрую операцию, он, неловко зацепившись за угол, свалил на пол стеклянную кружку. Кружка не разбилась, и это отчего-то разъярило его. Ударив кулаком по столу, Паоло вдруг заорал:

– Всех вас перебью, мать вашу!..

Анжела прикрыла глаза и коротко помолилась:

– Дай Бог, чтобы это поскорее закончилось!

Она поставила перед отцом пустую тарелку и водрузила на плиту кастрюльку с супом – подогреть. Быстро порезала на ломти огромный, из ближней пекарни, каравай хлеба. Однако отец нетерпеливо повернулся к плите и неловко схватил кастрюлю, которая вывалилась у него из рук. Ее содержимое оказалось на полу.

– Ох, что ты натворил!! – неосмотрительно проговорила девушка.

В тот же момент фарфоровая тарелка, посланная рукой Паоло, полетела в сторону Анжелы. Она успела подставить руку, защищая голову, но получила сильный удар краем тарелки по предплечью и вскрикнула от боли. Отец далеко не первый раз приходил пьяным, и без эксцессов не обходилось, но физическую боль он причинил ей впервые.

– Чего притворяешься? Ничего с тобой не случилось! – прохрипел Паоло, поднимаясь из-за стола и направляясь в свою комнату.

Анжела опустилась на колени, обхватив ладонью ушибленную руку. Слезы градом катились по лицу. Она плакала от боли: от боли в руке – и от боли в груди, в самой глубине души, в той точке, где встречаются печаль и радость, где надежда уступает место безнадежности.