Сидевший за кривоногим бюро эсер Борис Савинков, звонко помешал ложкой в стакане с чаем, несколько раз кашлянул.
– Позвольте возразить вам, генерал, – сказал он. – Казачество за нами не пойдет. Так же как не пойдут и остальные. Офицеры с фронта гуляют сейчас по ресторанам в Ростове и Новочеркасске, и им нет никакого дела до Добровольческой армии. Навоевались. О солдатах, кадетах и прочих, я уж не говорю. И главная причина тому – в нашем… движении нет революционного духа, которым пропитана вся Россия.
– Опять вы за свое, Борис Викторович, – поморщился Корнилов. – Вам ваши взгляды социалиста и бывшего комиссара Временного правительства не дают покоя. Нет уже «временных», время их ушло. Нам важно не упустить своё.
– В том то и дело – нельзя упустить своё! Я настаиваю на Донском гражданском Совете, – поднялся Савинков, расправил пальцами в золотых перстнях тонкие усики. – Россия должна знать, что здесь на Дону создается сила, жаждущая революционных перемен и ей не чужды чаяния народа. Будущее России определит Учредительное собрание. И созвать его должен Совет. Не большевистский, наш. Предлагаю включить в него бывшего комиссара 8-ой армии Видзягольского, донского агитатора Агеева, находившегося вместе со мной в ссылке Мазуренко и кого-нибудь из крестьянства.
– И тогда наше добровольческое море начнет живо наполняться людскими реками, – съязвил начальник штаба Лукомский. – Очередная утопия. Нельзя идти на поводу толпы.
– Иначе оно вообще высохнет, не успев наполниться хоть несколькими каплями, – вскинулся Савинков. – С кем вы собираетесь воевать против большевиков? Вы, господа, между собой договориться не можете! Создали какой-то триумвират – генерал Алексеев- финансист и общественник, вы, Лавр Георгиевич – полководец, Каледин- управленец Донскими землями. Но у вас нет ни достаточных денег, ни полноценного войска, ни донских областей для надежного тыла. Вы напоминаете беспомощного дракона о трех головах, который грозится всех спалить, но не способен не только изрыгнуть огня, но даже и дыма выпустить.
От этих слов в накуренной до нельзя комнате многие подавили смешки. Улыбнулся своему случайному противоречию и Савинков.
– Да заканчивайте же в самом деле курить, господа, голова уже кругом идет, – промокнул он кружевным, словно дамским платком вспотевший нос. – Совет! Вот что нас спасет.
– Хорошо, – согласился Лавр Георгиевич, – мы этот вопрос еще обсудим.
– Пока будете обсуждать, сюда уже придут большевики.
Савинков опустился на свое место, выпил полстакана ароматного чаю. Текинец знал в нём толк, тут же долил. Посмотрел на полные стаканы на столе командующего:
– Может, лимону, Ваше превосходительство?
– Не нужно, корнет. Спасибо. Триумвират, Борис Викторович, мера вынужденная и, надеюсь, жизнеспособная.
– Не знаю, – покачал головой Савинков. – Басня Крылова про лебедя, рака и щуку. У вас даже штабы разные. Почему на обсуждении воззвания нет никого из штабов генерала Алексеева и Каледина?
На это Лавр Георгиевич ничего не ответил. Сказал генерал Романовский:
– Вы же знаете, Борис Викторович, у генерала Алексеева много забот по поиску средств, встречи с представителями союзников. Нужно покупать винтовки, пулеметы, орудия, наконец.
– У кого? У кого вы собираетесь их покупать? Склады соседних губерний забиты оружием, а вам его не позволяют брать какие-то прапорщики и юнкера. Кому они подчиняются, а? Одному богу известно. А вы сидите и разводите руками- не дают. Да какая же вы власть! Нужно действовать решительно и без каких-либо сантиментов.
