Рядом с гробом навытяжку стоит почетный караул из мышей, одетых в форму кремлевских курсантов. Они держат в лапах, как винтовки у плеча, острые и красивые зубочистки из сандалового дерева и строго смотрят перед собой. Это почетный караул, который будет стоять здесь вечно.
Мимо золотого постамента, на котором установлен хрустальный гроб, скорбной чередой проходят убитые горем трудящиеся и учащиеся. Они на мгновение безмолвно замирают напротив Вени и тоскливо смотрят на бриллиантовый зуб. Тройками подходят пионеры и, плотно сжав губы, отдают прощальный салют. Подходят военные и, встав по стойке смирно, отдают честь щелкая каблуками. Проходят простые колхозницы и колхозники. Они сморкаются в пахнущие душистой пшеницей носовые платки и горько плачут. Временами через всхлипы слышны надрывные реплики: «Какой молоденький!», «Как живой!», «Он вечно живой!»
Один студент, заломив руки, выкрикнул: «На его месте должен быть я!» – и ему сразу же заломили руки только в другую сторону и увели.
Камера отъезжает и выходит на Красную Площадь. Ко входу в Мавзолей тянется бесконечная очередь, конец которой теряется за горизонтом где-то в Твери.
Камера показывает Мавзолей во весь кадр и тихо наезжает на надпись
Над Красной Площадью раздается величественный и скорбный голос великого диктора Центрального Радио Велитана:
– Товарищ Вениамин Ондатер стал первым землянином, ступившим на поверхность Луны! За это он был награжден посмертно бриллиантовым зубом! Спи спокойно великий и скромный товарищ. Дело твое будет жить в веках!
Камера скользит по лицам людей и вместе с очередью возвращается в залу, где установлен хрустальный гроб. Здесь все такая же печальная и торжественная атмосфера. В очереди стоит маленький мальчик. Он держится за маму одной рукой, а второй показывает на гроб.
– Мама, смотри, а там крыса дохлая лежит!
Камера резко наезжает на закрытые глаза Вени, и они внезапно распахиваются…
Бедолага крыс сел торчком и осмотрелся по сторонам. Невесомости уже не было, и он сидел на дне телефонной кабины. Он потряс головой, отгоняя наваждение сна, и вздохнул:
– Какой приятный был сон и какой противный мальчик!
Белка и Стрелка стояли у фонтана и ждали Веню. Стрелка постепенно успокоилась и только иногда жалобно скулила, шмыгая носом. Ожидание затягивалось и она, всхлипнув в последний раз, обиженно тявкнула:
– Ну, и где же наш мужчина?
Белка видела, как их приятель помахал лапой перед тем как заскочить в телефонную будку и она, подхватив свой чемодан, направилась к тому месту. Стрелка покорно побрела за ней, и они подошли к забору, у которого раньше стоял телефон. Будки не было. Только оборванные провода торчали из земли, но ничего похожего на пункт телефонной связи они не увидели. Вокруг валялись обломанные ветки и в кроне деревьев была пробита огромная дыра.
– Улетел! – ошарашенно прошептала Белка.
– Может он не тот номер набрал? – предположила Стрелка, и они переглянулись.
– Да нет, не может быть, здесь он где-то. Искать надо! – бодро заявила Белка и пошла по улице.
– Эх, жизнь моя – изнанка, а судьба – поганка! – в сердцах махнула лапой ее подруга и поплелась следом, вздыхая, – Веня, Венечка, где ж твой зуб золотой!
Они уже прошли насквозь почти весь Укропов, заглядывая во все щели и канализационные люки, но пропавшего приятеля так и не было. Поезд на Москву они уже пропустили, и было совсем не понятно, что предпринять.
