Затяжная, изматывающая боль сводила ее с ума. Краткие промежутки между схватками не давали возможности отдохнуть. Казалось, внутренности горят огнем и какая-то неведомая сила, которой она не может противиться, разрывает ее изнутри… София потянулась к кислородной маске и сделала жадный глоток, но акушерка вырвала ее. Тогда она сжала зубами медальон, подаренный Майклом, и в мягком металле образовалась вмятина.
– Давай, София, тужься… тужься!
Она стиснула зубы, ей не хватало воздуха. Совершив невероятное усилие, она почувствовала, как ее тело освободилось от тяжести плода. В тот же миг раздался громкий крик новорожденного младенца, и София попыталась приподняться, чтобы взглянуть на него. Однако ей отказались показать ребенка до тех пор, пока его не искупают и не взвесят.
Доктор положил ей на лоб прохладное влажное полотенце.
– У тебя сын, София, – вздохнув, печально сказал он. Ему было искренне жаль своих юных пациенток, которым приходилось в одиночестве проходить через это тяжелейшее испытание. Они так отличались от замужних женщин, для которых ребенок был желанным, а значит, и роды не такими страшными. Доктор удивился, когда София внезапно радостно рассмеялась, не обращая внимания на медсестру, которая мыла ее, и зачарованно вымолвила:
– У меня сын…
Доктор присутствовал при том, как ей принесли ребенка. Прекрасный, здоровый малыш весом восемь с половиной фунтов смотрел на мир ясными голубыми глазами, которые уже сейчас блестели, как драгоценные камни. Он был невероятно похож на отца. София улыбнулась сыну, и на ее щеках появились ямочки. Все, кто наблюдал эту трогательную сцену, не могли сдержать слез умиления.
София отвезла сына в приют. Ей позволили оставлять его здесь на день, пока она сама работала. Доктор сдержал слово и не только помог ей устроить малыша, но и подыскал работу в пекарне всего в нескольких ярдах от приюта.
Надежда на встречу с Майклом окрыляла ее. Она работала, не щадя себя, и ухитрялась откладывать деньги на поездку в Палермо. Кроме того, она часами сидела возле колыбельки и шила себе новое платье и жакет. Пара туфель, выданная ей в монастыре, должна была дополнить ее туалет.
С тех пор как она видела Майкла в последний раз, прошел почти год. Их сыну исполнилось уже три месяца, и она назвала его Никодемо. София не указала в метрике имя Майкла, желая, чтобы он сделал это сам. У нее была еще одна мечта: крестить малыша вдвоем с Майклом…
Она подсчитала, что сможет заработать необходимые для поездки и содержания сына деньги за три месяца. К тому времени ей не нужно будет кормить его грудью. Новое платье было готово, туфли, которые она надевала очень редко, чтобы не трепать зря, стояли начищенные. София гнала от себя прочь сомнения в успехе поездки и сказала в приюте, что по возвращении заберет сына насовсем.
В приюте содержалось пятнадцать младенцев, а также был устроен детский сад для пяти- и шестилетних детей. Заведение существовало за счет благотворительности и поддерживалось церковью. Детей часто усыновляли, особенно новорожденных. Девушки, которые надеялись устроить личную жизнь, охотно подписывали отказные документы. Бездетные пары платили за возможность усыновить ребенка, хотя об этом предпочитали не говорить. Матери-одиночки иногда просто уходили и не возвращались. Церковь ввела правило о том, что, если мать уезжает по какой-то причине из округи, она должна дать согласие на то, что ее ребенка отдадут на воспитание, если она не вернется в течение трех месяцев. София без тени сомнения подписала бумаги.
