Белое солнце пустыни (сборник) - страница 24

Нурджахан обычно вела с ними долгие беседы, расспрашивая родню о жизни там, в мире теней, отвечала на их вопросы, в общем, дружила со всеми ними, предпочитая их общество обществу окружающих ее людей. Исключение составляли отец и Саид.

Саид знал об этой тайне сестренки, посмеивался над ее причудами и жалел ее, понимая, что она с некоторыми странностями.

Однажды Нурджахан взяла его с собой к гробнице.

Саид зашел в усыпальницу и почувствовал, что он, ничего и никого не боявшийся, кажется, немного испугался.

В гробнице пахло, как и вокруг, нагретым песком, камнем; в углу прижился чертополох, над мохнатой фиолетовой головкой которого, гудя, завис шмель.

– Не мешай нам! – прикрикнула на насекомое девушка, махнула рукой, и шмель послушно вылетел в верхнее окошко, откуда падал косой сноп солнца. – Вы ведь помните Саида, моего любимого брата? – обратилась Нурджахан к надгробной плите, на которой были высечены священные слова в виде полукружий и завитушек.

Стебель чертополоха чуть качнулся – Саид заметил это краем глаза.

– Сейчас все наши родные слушают нас. Скажи им что-нибудь, – попросила она брата.

– Что? – оробел он.

– Что хочешь.

– Как… Как вы поживаете? – вовсе оробев, выдавил из себя юноша.

Чертополох вновь качнулся, но тень от него не пошевелилась, что очень удивило Саида, и он почувствовал, как в лицо ему пахнул слабый ветерок.

– Они поблагодарили тебя, – улыбнулась Нурджахан. – Ты понял это?

Саид кивнул, покосившись на чертополох. С тех пор он относился к причудам сестры с уважением, поняв, что не все объяснимо и подвластно разуму обыкновенных, как он, людей. Отцу об этом, разумеется, не поведал.

– Слушай себя, и ты услышишь их, – сказала тогда Нурджахан.

И Саид стал ежедневно тренироваться. Он вскоре научился замедлять биение своего сердца, слышать, как за соседним барханом ползет змея, шурша шкуркой о песок, или пробегает ящерица, царапая коготочками землю, как журчит вода в подземных водоемах на большой глубине…

Рассвет занимался над пустыней – небо наливалось тонкой синевой. Саид и Сухов все еще сидели у потухшего костра.

Сухов делился продуктами с Саидом: отсыпал из своего мешка половину запаса пшена, разделил поровну сухари. Собрав выделенные продукты в чистую тряпицу, пододвинул Саиду.

– На первое время хватит, а в Педженте еще чего-нибудь раздобудешь… Больше, извини, не могу… Мне до Гурьева топать. Пойду по гипотенузе… – И Сухов рукой показал направление на северо-запад, где небо еще было темным, полным звезд.

– Лучше бы ты меня не откапывал… Теперь не будет мне покоя, пока не отомщу Джевдету, – глухо сказал Саид.

– Мертвому оно, конечно, спокойней, но уж больно скучно… А из-за чего у тебя вражда с ним?

– Отца моего убил… Дом сжег.

Краешек солнца показался над барханом, ударив в глаза сидевшим у погасшего костерка. Сухов слушал рассказ Саида.

– Он за сестрой охотился… Отец ему отказал… Он решил силой взять… Мы ее замуж пока отдавать не хотели…

– Почему же? Это дело нормальное.

– Да, – согласился Саид. – Только не для нее. Она… она на других совсем не похожа была…

Войдя в гробницу в тот злополучный день, Нурджахан, как обычно, поздоровалась с ее «обитателями». Те промолчали в ответ, и девушка тут же почувствовала, что надвигается что-то недоброе.

– Джевдет, – прошептала она.

Солнечный сноп, бьющий из верхнего окошка и косо прорезавший гробницу, качнулся и вновь замер. Встревоженная Нурджахан мысленно позвала Саида, чтобы предупредить его. Тот в это время месил с отцом глину на заднем дворике, ощущая босыми ногами прохладу раствора, который выдавливался меж пальцев ног скользкими лентами. Саид подлил в месиво воду из кувшина – и вдруг к чему-то прислушался.