– Что будешь?
– Давай как обычно.
– Хорошо, сейчас вернусь.
За соседним столиком в компании двух взрослых мужчин сидела молодая девушка. На столе стояла бутылка водки и закуска в виде шашлыков и овощей.
– Сейчас все приготовят. Пить будешь? – поинтересовалась вновь подошедшая Вика.
– Нет. Может, вечером, сейчас просто поем. Я гляжу, у вас уже гости, несмотря на столь ранний час.
– Одни и те же рожи. Вон, видел, десантники профессиональный праздник отмечают, уже шестые сутки подряд по улицам бродят, впрочем, как обычно.
– Видел, у входа столкнулся. А эти? Ну вон, что с девочкой сидят.
– Очередные дальние родственники хозяина, черти, одним словом. А девчонку я знаю, она из бараков, родители пьющие, старший брат сидит, двух младших опека забрала, а эта вон в свои тринадцать уже раба любви.
– Вик, помоги мне.
– Ты просишь о помощи? Ничего себе! Сам Козырев!
– Не кричи, мне правда нужна твоя помощь.
– Ну, смотря о чем просить будешь.
– Я про Аню Кравцову, которую убили в прошлые выходные.
– Слышала, но я ее не знаю. И здесь она никогда не появлялась. Это точно.
– У меня список есть, фамилии и имена тех, с кем Аня общалась: вот те, которые обведены, – это близкая подруга и девочки, с которыми Аня чаще всего контактировала.
– Наташа Попова – даже не знаю, кто это.
– Ее мать в городской администрации работает.
– Ни о чем не говорит. Ну как бы знаю, есть такая шишка, и все.
– А по остальным в списке?
– Ну, вот эти двое – тут помечено, что одноклассники – здесь бывают редко, в основном сидят у себя на районе; я знаю, потому что там живу. Обитают в квартире одной дамы, у которой муж на заработках чаще всего, а она молодых пацанов принимает, говорят, первому опыту обучает, не знаю подробности.
– А вот другие парни в списке – ученики музыкальной школы, написано.
– Ты смеешься? Тут таких отмутузят, живого места не останется. Вот этот Толик лоб такой, а до сих пор с бабушкой за руку ходит.
– За что их бить? И откуда ты их знаешь?
– Скрипачи они! У тебя список кого? Одноклассников и тех, с кем Аня в музыкалку ходила, в ансамбле состояла к тому же. Они на всех мероприятиях выступали, у нас тут что ни день, то праздник, лишь бы повод был. Откуда я их еще могу знать! Ну ты даешь! Местные знаменитости, так-то. Живем в провинциальном городке, все друг друга знают. Аня твоя в прошлые выходные должна была на сцене перед железнодорожниками стоять, а не… в общем, ты понял…
– Понятно, – протянул Козырев и подвинул к себе тарелку с пельменями, которую подали во время разговора.
– А вот эта Вера, она вообще с неформалами тусит на забытых стройках, – продолжала Вика. – Постоянно в заброшках торчат. Сосед мой, он же помешан на этой дичи, музыку слушает специфическую, весь дом жалуется, но сейчас время такое, мода пошла.
– А про Аню ты можешь что-нибудь сказать?
– Честно? Ничего. Я ее знаю, как и все остальные в моем окружении: девочка домашняя, умница, красавица, отличница, мелькала в местной газете – говорю же, в ансамбле она была, в нашем местном.
– Вик, у нее в личных вещах духи нашли, ну те, про которые ты мне говорила.
– «Сальвадор»?
– Да, кажется, так называется, там флакон в виде губ. Они же дорогие, откуда у школьницы деньги на такие духи?
– Может, родители подарили?
– Нет, мать у нее учительница, отец простой рабочий.
– А, ну да, мать этой Ани я знаю, она же вроде готовит учеников для поступления. Ну что ей там платят за частные уроки – огурцами, мясом, яйцами, ну, может, и деньгами, но не такими, чтобы дорогой парфюм покупать. Ты прав, значит, не родители.
