– Я помню наш разговор. Вот только как объяснить матери того мальчишки, что сын ее на всю жизнь инвалид? Ваши толпой ходят. Чем помешал паренек? Шел, никого не трогал.
– Слушай, трогал не трогал – какая разница, я тебе говорю: вопрос реши как надо, а там дальше смотреть будем. Ты уезжаешь скоро, вот до отъезда и реши. Проводы тебе соберем, барана закажем, все как надо, для человека хорошего ничего не жалко.
– Мне пора, Рамзан.
– Я и не задерживаю. Кстати, забыл сказать: жена твоя, кажется, приходила сегодня к нам. Ну не к нам, а… ты понял.
– Понял. Разберусь.
– Конечно разберешься.
Мужчина похлопал Козырева по плечу и отошел к своему автомобилю. Козырев посмотрел вслед Рамзану и задержался взглядом на номерах. После чего купил в магазине сигареты и бутылку минеральной воды и отправился в отдел.
На входе Козырев встретил капитана Шмидта и удивился:
– Ты не на поминках?
– Не смог остаться. Заехал в столовую, посмотрел только на народ. Все свои, сказали соседи, малознакомых и посторонних не было. Вот, правда, что-то с матерью там совсем плохо. Будто разума лишилась.
– Да я в курсе, на кладбище видел, что она того. Тебе коробку дали. Что-нибудь интересное нашел?
– Нет пока, да и времени не было, если честно. Я тут с бумажками с самого утра бегаю по личному вопросу.
– Что за бумажки?
– Вызов пришел. Срок на все про все «чем быстрее», как говорится.
– Вызов – в смысле в Германию?
– Ну да, вот ждали же. Дом почти продан, сейчас у тещи будем жить. Мои рады, конечно, жена вещи распродает, посуду там всякую. Тебе не надо случайно?
– Нет. Давай коробку посмотрим.
– Давай, конечно. К тебе пойдем или у нас в кабинете?
– Давай ко мне, наверное. Надо же было так всем нам в одном здании оказаться. Ни в одном соседнем районе такого нет, чтобы все структуры под одной крышей.
– Обещали, что расформируют. Время такое сейчас. Старое отделение милиции с древних времен стояло, проводка уже ни к черту, вся на изоленте, так нет же, понатащили оргтехники этой современной, оно и не выдержало. Все сгорело одним днем.
– Может, и расформируют. Но, я так понимаю, мы с тобой свидетелями этого дня не будем.
– Верно говоришь. Ты уже в сентябре уезжаешь, а я вот тоже, как говорится, не сегодня – завтра.
– Слушай, я только что Рамзана видел, номера у него новые.
– Они как обезьяны друг перед дружкой! Увидел, что Умаров новую тачку пригнал и номер получил блатной, и не «зеркальный», а с первыми двумя нулями, так побежал к «гайцам», возмущался, почему ему в прошлый раз сказали, что нет возможности такие выдать. Умаров, мне кажется, уже все номера красивые забронировал под свое семейство.
– Ну этот тоже нашел с кем тягаться. Все знают, какой вес Умаровы имеют.
– Знают, и мы с тобой знаем, но лучше об этом молчать. А вот насчет племянника Рамзана надо бы вопрос закрыть, а то ведь сам знаешь.
– Решим. Помню я про этого придурка. Сколько он жизней загубит, если вот так все ему с рук спускать. Буквально весной старуху сбил насмерть – и тут вот пацана молодого пырнул.
– Слушай, пацана жалко, за старуху родственникам денег дали, но мы не можем за всех отвечать и сами страдать. И потом, не мы приказы отдаем – сам знаешь, что да как и какие договоренности с вышестоящим руководством.
Козырев воздержался от комментариев на последние слова Шмидта и предложил приступить к изучению содержимого коробки.
Каждая обертка была подписана разными датами в сопровождении букв «У» и «А». Козырев выписал все даты в последовательности. Тут же в коробке он нашел маленький календарик хозяйки с изображением кролика, на обратной стороне некоторые числа были отмечены крестиком. Сравнив их и даты с шоколадных оберток, он обнаружил, что они частично пересекаются. Одно число было обведено кружком красной ручкой. Рядом изображено сердце и снова две буквы «У» и «А». Даты на обертках в основном выпадали на выходные или праздничные дни. Лишь две выбивались – четверг и пятница, за неделю до смерти Ани. На карманном календарике они были обведены в кружок с квадратом обычной ручкой, которая, судя по всему, мазалась сильно, подумал Козырев, пытаясь разобрать эти странные мистические символы.
