«Я принял решение, – ответил юноша, – и не изменю его. А ты лишь дух, который принял облик моего отца, чтобы смутить меня. Исчезни и больше никогда не появляйся!»
«Если бы я был духом, подосланным птицей, – сказал призрак, смеясь, – я не стал бы с тобой разговаривать, а невидимкой влился бы в твои ноздри, чтобы тело твое наполнилось свинцом, чтобы разум твой затуманился, а сам ты остался здесь навсегда, как я и еще много неудачников. Оглянись! Ты видишь вокруг себя целую армию тех, кому не давала покоя огненная тень в небесах! Ты молод, силен и талантлив, тебя ждет долгая жизнь, и, наверное, где-то сейчас тоскует и плачет не только твоя мать, но и та, чье имя ты еще не знаешь. Ты хочешь его узнать? Тогда уходи, пока не поздно!»
«Я хотел отомстить за тебя, – проговорил юноша, качая головой. – Я хотел…»
«Ты лишь хотел доказать всем, какой ты умелый охотник, – перебил его призрак. – Ты хотел поймать то, чему не суждено быть пойманным. Огонь вечен, пока горит; нет такой клетки, что смогла бы удержать пламя, которое полыхало еще до начала всего и будет яриться, когда ничего уже не останется. Если ты сейчас в третий раз откажешься следовать моему совету, я уйду и не потревожу тебя больше, но знай – тогда ты погубишь себя навеки».
Юноша вгляделся в лицо привидения и понял, что оно говорит правду. Хотя черты его расплывались и сквозь них виднелись жутковатые черные склоны волшебной горы, хотя голос его напоминал дыхание ветра, что-то знакомое и близкое виднелось в потустороннем блеске глаз, в горькой полуулыбке, кривившей губы. Это и в самом деле был его отец, и все, что он говорил, было правдой.
«Прости, – сказал юноша, – но я ничего не могу с собой поделать».
«Значит, ты проклят, – прошептал призрак, медленно растворяясь в туманной мгле. – Знай – духи говорят, что Птица тоже проклята и обречена все время возвращаться на эту гору, пока не найдется место, которое больше целого мира, и туда она сразу же уйдет. Говорят, оно существует, но укрыто так надежно, что Птице никогда его не отыскать, если кто-то не укажет ей дорогу и не откроет дверь…»
И с этими словами он исчез навсегда.
Юноша отправился дальше, и я, пожалуй, не буду рассказывать о том, какие еще испытания ждали его на пути к вершине горы, достигавшей Крыши мира. Достаточно лишь знать, что путь этот занял три месяца, и к тому моменту, когда все опасности остались позади, молодой охотник сделался похож на обгорелую щепку – такой он стал черный и худой. Но ярче прежнего горела в нем жажда запретного, и о Птице он теперь мечтал каждую секунду своего бытия.
Между тем у Крыши мира вместо пепла и сажи были цветы и трава. Охотник приободрился и направился вперед, к своей цели… однако измученное тело напомнило ему, что не мешало бы хоть как-то утолить голод, раз уж окрестности стали куда приветливее и нет больше нужды сражаться за жизнь каждую секунду.
И вот он увидел ручей, на берегу которого рос высокий тростник. Чутье подсказало охотнику, что в тростниковых зарослях есть чем поживиться, и он, как следует их изучив, обнаружил гнездо какой-то птицы, в котором лежали три пестрых яйца. Поскольку вокруг не было видно ни следа иной живности, юноша, недолго думая, забрал все три яйца и, отыскав поблизости подходящее место, развел костер. Он испек добычу на углях, после чего съел все вместе с тонкой скорлупой и устроился на ночлег.
