Она поднимается выше, но ящер вытягивает шею, которая все удлиняется, удлиняется… Толстые ноги еще раз толкают почву, гигантское тело повисает в воздухе, а шея – становится длиннее, длиннее… Громадная пасть распахивается и смыкается под самыми ногами девушки. Эйрис уже касается ветки. А чудовищная масса начинает падать вниз…
И вслед за ней падает Эйрис! Паутинный трос оказался в зубах чудовища, и оно мгновенно сорвало зацепившийся крюк.
Почва опять вздрагивает – лапы хорахша обрушиваются на нее. И еще раз – когда падает на землю толстенный, как ствол дерева, хвост.
И мигом позже всего в нескольких шагах от коричневой огромной лапы, сброшенная с высоты пятнадцати локтей, падает Эйрис.
Глыбоподобная голова поворачивается влево и вниз, туловище наклоняется, передняя лапа растопыривает сжатые в «кулак» пальцы с черными, в локоть длиной, загнутыми когтями. Кажется, сейчас накроет…
Но Эйрис в сознании. Она откатывается в сторону – и страшные когти лишь вырывают пласт дерна. А хорахш уже навис сверху. Несмех видит, как медленно вытягиваются его передние конечности и он ловит ими уворачивающуюся Эйрис. При этом пасть ящера приоткрыта в чудовищном подобии ухмылки. Несмех видит все очень четко: как скользят по паутинной ткани острые концы когтей, видит искаженное лицо Эйрис под полуоторванным клапаном капюшона…
Все происходит совершенно беззвучно и так медленно, что кажется неестественным. Только умом, не чувствами, юноша осознает происходящее. И откуда-то снаружи, словно кто-то подсказывает, приходит мысль: ты можешь вмешаться!
Чувства конгая противятся: все так похоже на иллюзию!
Кривой острый коготь цепляется за поясной ремень Эйрис, поднимает ее, несет вверх, навстречу медленно раскрывающейся пасти… Белые, тусклые клыки и влажный поток слюны на скошенной челюсти…
Эйрис неторопливо изгибается, руки и ноги ее описывают плавные круги – так красиво!
Ум говорит Несмеху, что она бьется сейчас, как рыба, подцепленная копьем, но – такие грациозные движения!
Если бы не слюна, повисшая на красно-зеленой морде…
И ей все-таки удается сорваться! Эйрис медленно спускается вниз, раскинув руки. Как бы летит…
А державшая ее лапа все еще движется вверх, к раскрывающейся пасти. Пока хорахш не замечает, что добыча сорвалась. Замечает он это прежде, чем Эйрис касается земли. «Игра» возобновляется.
«Так медленно! – думает Несмех.– Я мог бы… Что?.. Сначала ее, потом – меня»,– мысли путаются.– «Сначала – ее!» Тело само приходит в движение. Трудно! Чтобы просто поднять руку – нужно преодолеть чудовищное сопротивление. Сама рука становится непослушной. Несмех – будто в густой вязкой жидкости. Тяжело, но он встает, он уже на ногах.
«Нужно его отвлечь!»
У Несмеха много времени, очень много. Он бежит, и бег его похож на бег по горло в воде. У него сколько угодно времени, чтобы думать!
Он поднимает руку, забрасывает ее за спину и выхватывает меч. (Выволакивает – вот верное слово!) Меч кажется игрушечным в сравнении с чудовищем.
«Им не прорубить такую шкуру!» Несмех вспоминает об «увязшей» стреле. Она, должно быть, все еще торчит рядом с глазом хорахша?
Несмех успевает передумать о множестве вещей, пока, преодолевая сопротивление воздуха и собственного тела, пробегает-проплывает сорок шесть длинных шагов…
И не успевает! Морщинистая цепкая лапа все-таки смыкается на теле девушки, сдавливает ее и уносит вверх…
