Белый Клык. Рассказы - страница 13

И вот в этой стране изобилия настал день, когда волчья стая разбилась на две, разошедшиеся в разные стороны. Волчица, молодой вожак, бежавший с ее левой стороны, и кривой старик, бежавший справа, повели свою часть стаи через реку Маккензи на восток, в страну озер. С каждым днем эта стая убывала в числе. Волки разбегались парами, самец с самкой. Иногда самца-одиночку выгоняли из стаи острые зубы противников. Наконец, осталось только четверо: волчица, молодой вожак, одноглазый старик и дерзкий трехлеток.

За это время волчица стала очень свирепой. Все три ее ухаживателя носили следы ее зубов, но сами никогда не отвечали ей тем же, никогда не защищались. Они лишь подставляли плечи для наиболее жестоких укусов и, виляя хвостом и семеня, пытались смирить ее гнев. Но если по отношению к ней они были воплощенной кротостью, то друг к другу проявляли крайнюю свирепость. Трехлетний волк стал чрезвычайно отважным в своей ярости. Он бросился на кривого с той стороны, где у того не было глаза, и в клочки разорвал ему ухо. Хотя седой старик видел лишь одним глазом, но против молодости и силы он имел многолетнюю мудрость и опытность. Вытекший глаз и рубцы на морде свидетельствовали о том, как приобрел он эту опытность. Он пережил слишком много поединков, чтобы позволить себе хоть на мгновение задуматься о том, что ему нужно делать.

Драка честно началась, но нечестно кончилась. Нельзя сказать, какой она имела бы исход, если бы третий волк не присоединился к старику и если бы они вдвоем не напали на дерзкого трехлетка, которого им и удалось прикончить. Клыки его прежних товарищей рвали его с обеих сторон. Были забыты дни, когда они вместе охотились, гонялись за добычей и вместе страдали от голода. Все это было делом прошлого, теперь же о своих правах заявила любовь, всегда более жестокая и непреклонная, чем голод.

Между тем волчица, виновница драки, терпеливо сидела и наблюдала. Это был ее день. Нечасто случалось, когда шерсть у самцов поднималась щетиной, клыки ударялись о клыки, резали и рвали податливую кожу, и все из-за того, чтобы обладать ею. И трехлеток, который впервые испытал такое влечение, отдал жизнь за любовь.

Над его телом стояли соперники. Они не сводили жадных глаз с волчицы, улыбавшейся им, стоя на снегу. Но старый предводитель стаи был опытен, очень опытен как в делах любви, так и в делах битвы. Зализывая рану на плече, молодой вожак повернул голову загривком к сопернику. Своим единственным глазом старик увидел этот благоприятный случай. Стрелой он предательски кинулся на противника и полоснул клыками по горлу. Осталась длинная, глубокая рана, кровь хлынула из разорванной вены. Старик отскочил.

Молодой вожак страшно зарычал, но рычание постепенно перешло в судорожный кашель. Истекая кровью и кашляя, уже пораженный насмерть, он прыгнул на старика, но жизнь уже угасала в нем: ноги его подкосились, глаза затуманились, и последний прыжок был короток.

А волчица сидела и улыбалась. Она, по-видимому, была довольна зрелищем этой битвы, потому что это был тоже вид ухаживания в Северной пустыне, а трагедия была только для того, кто умер. Для того же, кто остался живым, это было торжеством, осуществлением желания.

Когда молодой вожак вытянулся на снегу, Одноглазый гордо направился к волчице. Его обхождение с нею было смесью торжества и осторожности. Он простодушно ждал сопротивления с ее стороны и так же откровенно удивился, когда она не оскалила на него зубы. Впервые волчица встретила его ласково. Она обнюхалась с ним и даже начала прыгать вокруг него, играя с ним, совсем как щенок.