Он подал мне одну золотую пластинку и сказал: «Это тебе на память в знак того, что ты впервые гостила в этом городе». И всунул мне в руки золотую пластинку величиной с большой тетрадный лист и предупредил, чтобы никто его не видел. У меня было единственное желание поскорее покинуть это место и уйти подальше от него. Когда мы поднялись, Мануэля и его двоих людей нигде не было видно. Рядом с городом протекала речка, которая так была погружена в джунгли, что ее не было видно. Мы направились к ней и именно там застали Мануэля со своими людьми. Мануэль сказал, что по ту сторону реки заметил индейцев, но за лесом и джунглями они вряд ли могли увидеть город. Когда мы прошли этот мертвый город и вышли из него с другой стороны, я вздохнула с облегчением, прошла и дрожь и это странное ощущение. Где-то через полчаса мы подошли к дому, который стоял отдельно и, по всей вероятности, принадлежал к той же эпохе и цивилизации. Дом был достаточно большим, с большим залом и огромным количеством комнат вокруг него. Здесь я уже не испытывала того ужасающего чувства, не было у меня и дрожи, но я очень устала и попросила Мигеля дать мне немного отдохнуть. Здесь я впервые почувствовала, что беременна. Мигель тоже заметил, что я изменилась в лице, и когда узнал, что я беременна, то был на седьмом небе от радости. Он был счастлив еще и оттого, что весть о беременности своей жены он узнал в своем городе. Это было знамением того, что они освоят эти залежи. Мануэль был рад и тому, что Мигель решил освоить месторождения золота в ближайшее время.
На двух каноэ, которые были припрятаны здесь же, мы направились сначала вдоль берега. Через два дня уже пешком мы пошли вверх и наткнулись на несколько пещер, откуда, оказывается, был вход в шахты. Он все объяснял мне, на протяжении всего пути показывал на карте маршруты, где мы находились в тот момент, и заставлял меня заучить ее почти наизусть. Это он делал потому, что, как он мне говорил: «Если со мной или Мануэлем что-нибудь случится, то ты должна объяснить нашему ребенку и, если сможешь, то и привести его сюда». Он говорил: «Я брошу все, сейчас единственной моей целью будет лишь освоение этих месторождении. Надеюсь, что и полиция оставит меня в покое, в противном случае я их всех все равно куплю».
На каноэ мы вернулись обратно, но к зданию больше не подходили. Обходным путем подошли к тому месту, где оставили своих лошадей и одного индейца. Через несколько дней мы вновь были в деревне индейцев, а уже через две недели вернулись в лагерь Мигеля на берегу Сан-Франсиску. Я была крайне уставшей, поэтому он оставил меня там, а сам направился к океану вместе с Мануэлем и своими людьми. Они должны были добраться до Виторио, куда он до того отправил свои корабли. Присматривать за мной он поручил своей бывшей любовнице и сказал, что вернется через месяц. Лишь через три месяца появился член отряда Мигеля Рауль и сообщил, что Мигеля арестовали, Мануэль же был ранен во время перестрелки с полицией, но ему все же удалось бежать. Корабли были конфискованы, а рабов увели. Двое из отряда были убиты, несколько были ранены, а остальных арестовали.
Эта весть оглушила меня. Потом я заболела какой-то неизвестной болезнью, мне с трудом удалось выйти из этого состояния, в добавок ко всему у меня начались преждевременные роды и ребенок родился мертвым. Весть об аресте Мигеля распространилась быстро, со второго лагеря сбежали все члены шапито и несколько человек Мигеля. В деревне остались только я, Лаура, Виктория и Рауль. Чтобы узнать хоть какие-то новости, Рауль периодически уходил из деревни, но ничего утешительного он сказать не мог.
