Прочитав мысли друг друга, влюбленные успокоились. Публика все больше и больше увлекалась танцами. Подвыпивший дон Амброзио перестал следить за каждым движением дочери. Благодаря этому она могла беспрепятственно смотреть на Карлоса. Он тоже не спускал с нее глаз.
Кружась по залу, танцующие пары вплотную приближались к той скамейке, на которой сидел молодой охотник. Очередной вальс Каталина танцевала с красавцем Эшеварри. Поворачиваясь лицом к Карлосу, она каждый раз пристально смотрела на него. Их взгляды встречались. Глаза молодых испанок отличаются необычайной выразительностью. Карлосу казалось, что он читает какую-то прекрасную поэму. Радость горячей волной приливала к его сердцу. Когда Каталина в третий раз приблизилась к нему, он заметил что-то темное в белых пальчиках, лежащих на плече ее кавалера. То была небольшая зеленая ветка. Поравнявшись со своим возлюбленным, молодая девушка ловким движением уронила ветку к нему на колени и еле слышно прошептала:
– Туйя![37]
Кроме них двоих, никто не слышал этого словечка.
Карлос осторожно поднял маленькую ветку туйи. Значение ее было ему совершенно ясно. Он сначала поднес ее к губам, а потом воткнул в петлицу своей расшитой галунами куртки.
Когда Каталина в следующий раз очутилась подле него, взгляды, которыми они обменивались, были полны горячей, доверчивой и счастливой любви.
Вечер уступил место ночи. Почувствовав себя совершенно разбитым, полусонный дон Амброзио предложил своей дочери ехать домой. Капитан Робладо отправился провожать их.
Вскоре после этого разошлись и все остальные именитые горожане. Но некоторые неутомимые поклонники Терпсихоры[38] продолжали танцевать до тех пор, пока розовая Аврора[39] не заглянула в решетчатые ставни городской ратуши.
Льяно-Эстакадо, или Столбовая равнина, принадлежит к числу наиболее странных местностей Великой американской прерии. Это плоскогорье, или, вернее, горная равнина, возвышается над окружающей ее низменностью на тысячу футов, а по форме напоминает баранью ногу, вытянутую с севера на юг.
В длину Льяно-Эстакадо простирается на четыреста, а в ширину – на двести – триста миль. Таким образом, площадь его приблизительно равняется по величине Ирландии. Поверхность горной равнины значительно отличается от окружающей ее со всех сторон прерии и сама по себе чрезвычайно любопытна. Северная часть, занимающая около пятидесяти миль, пустынна, безлюдна и почти абсолютно лишена растительности, лишь кое-где на ней растут низкие, приземистые мецкиты (особого рода акации) двух различных видов. Во многих местах сухая каменистая почва дает трещины глубиною до тысячи футов. Отвесные скалы, вздымающиеся по обеим сторонам их, образуют непроходимые пропасти. На дне этих расселин валяются бесформенные груды камней, среди которых то здесь, то там темнеют большие лужи воды. На скалах растут искривленные, хилые кедры.
В эти трещины, или, как называют их местные жители, «каньоны», можно попасть только через естественные проходы, часто отстоящие на много миль один от другого.
Большая часть горной равнины уныла и безрадостна. Целые сотни миль заняты участками земли, по твердости напоминающей шоссейную дорогу. Местами только произрастают акации и травы – главным образом «грама» и «буйволова трава». Изредка попадаются небольшие глубокие, мрачные озера самой разнообразной величины. Унылые берега их сплошь покрыты осокой. Вода большей частью содержит много железа, серы или соли. После сильных дождей количество их заметно увеличивается, и она становится более пресной. Но дожди в этой бесплодной и печальной местности выпадают крайне редко и представляют собой не правило, а исключение. Зато засухи, во время которых многие озера высыхают совершенно, продолжаются бесконечно долго.
