Официантка успела не только прийти в себя, но и подкраситься. Она восхищенно взирала на победителей и, похоже, была не прочь завести знакомство с возможными последствиями. Она усердно крутила бедрами, а когда устанавливала кружки на стол, наклонилась так, что стали видны внушительных размеров прелести, упрятанные под блузкой с низким вырезом.
Баро не проявил к обладательнице роскошного бюста ни малейшего интереса. Андрей тоже остался индифферентен. В данный момент пиво – лучше. Даже если оно уступает «Будвайзеру», а по мнению Андрея и «Балтике №6».
Опустошив кружки, они поднялись. Пресекая возражения, Андрей взял три сумки, Говард – все остальное, и они вышли из паба.
Недавние сумерки сменила подсвеченная рекламными огнями ночь. Накрапывал дождь.
– К чему нам это? – искоса взглянув на спутника, сказал Баро. – Полицейские везде одинаковы – что у вас, что у нас, что в Англии. Что? Как? И не превысили ли вы, господа, степень необходимой самообороны? Начнем объясняться – время потеряем. А если журналисты пронюхают, такое начнется, хоть святых выноси. Тебе это нужно, Андрей? Мне – нет.
– И мне. Но бармена ты зря ублажил. Можно было и скостить.
– Зачем? Что я, немец какой, чтобы торговаться? Да и деньги небольшие.
«Это для тебя небольшие», – подумал Андрей.
Они вышли на площадь, находившуюся метрах в ста от ворот, ведущих в гавань Плимута. Отсюда было видно, какая там царит суматоха. Мелькали люди, шныряли грузовички с яркими надписями на бортах. До самой последней минуты сюда будут что-то привозить, скидывать на асфальт причала, бережно передавать из рук в руки. По правилам соревнований никто посторонний не должен ступить на борт яхты-участницы до самой Америки, равно как ничто не может быть принято яхтсменом: ни новый парус, ни запасной аккумулятор, даже кусок хлеба, и тот под запретом. А примешь – прощайся с гонкой: выбываешь! Вот и запасаются люди.
– Спасибо, Андрей. Разгружайся. Тут я сам.
Говард переместил пакеты в подмышки, ухватил сумки:
– До встречи!
– Увидимся!
Американец, кособочась, двинулся к гавани. Андрей проводил его взглядом.
* * *
Как ни приглаживай, все равно видно. Андрей достал из походной аптечки бактерицидный пластырь телесного цвета и укрыл под ним ссадину. Подумал без сожаления: «Правильно, что проучили. А то сю-сю-сю, ай-ай-ай, не хорошо делать людям бо-бо. Иногда необходимо! Потому что есть детишки, которые слов не понимают. А еще правильно, что полицейских в известность не поставили. Баро прав, они все одинаковые. И везде. Одинаково въедливые. Даже лучшие из них».
Еще до армии Андрей имел возможность убедиться в этом.
* * *
Лейтенант устало горбился над обшарпанным столом. Посмотрел скучающе:
– Значит, это ты его.
– Я.
– Зря.
– Почему?
Лейтенант откинулся на спинку. Он сделал это слишком резко, стул качнулся, и милиционер приложился затылком к стене.
– Потому что надо знать, кого бить, когда и где.
– Я место не выбирал. Время тоже.
– И как. До крови-то зачем?
– Сам виноват. Я его водкой не поил, на девчонку не затаскивал и юбку ей рвать не помогал.
– Ну, кто виноват, это мы разбираться будем.
– А вы, похоже, уже разобрались.
Лейтенант коснулся рукой затылка и поморщился:
– Значит, ты шел через парк. Услышал крик. Потом увидел, как незнакомый тебе гражданин выясняет отношения с незнакомой тебе девушкой.
– Он пьяный был. Он ее изнасиловать хотел!
– Ну, это еще доказать надо – хотел или она его подзадоривала, а потом раздумала, сопротивляться стала. В общем, как честный человек, ты вмешался, решил успокоить мужчину. Он успокаиваться не захотел, стал нецензурно выражаться и попер буром. Тогда ты к его физиономии и приложился. Но не рассчитал силы, и в результате сломал гражданину челюсть. Правильно излагаю, не путаю?
