– Это моя дочь, и…
– Я не с тобой говорю, Томас! – осадил толстяка капитан. – Когда мне понадобится твоё мнение, я его спрошу. А теперь, дамочка, говорите!
– Она не знает и не понимает вашего языка! – снова встрял Томорияши. – Поэтому говорите со мной.
– Даже так? – удивился Тодеус. – Зачем же ты таскаешь с собой дочурку в большой компании оголодавших до баб мужиков? Вдобавок к этому, она ещё не понимает языка той страны, куда вы её везёте.
– Я не мог оставить её дома одну!
– Ладно, – отмахнулся от него Тодеус. – Так вот, господа. Кто же из вас желает перейти служить на Пеликан, прежде чем мы разминёмся? Добровольцы?
Вперёд из всей шеренги выступил один суховатый мужчина, напоминавший своим внешним видом гороховый стручок. Высушенный и пережаренный на солнце стручок. Остальные смотрели на своего товарища не иначе как на предателя, но молчали, понимая, что сейчас не время для обвинительных речей.
– Сидзо, – представился он. – Штурман.
– Таковой нам без надобности, извини, – тут же усмехнулся капитан. – Но ты можешь стать матросом, а там и подменять нашего штурмана, если возникнет такая надобность. Согласен?
Вместо ответа тот лишь кивнул, и Тодеус сделал широкий приглашающий жест в сторону Пеликана.
– Добро пожаловать на борт, товарищ! Итак, кто ещё желает сменить судно, прежде, чем начнутся репрессии?
– А они начнутся? – сглотнул от страха Томорияши.
– А как же! – недобро усмехнулся капитан. – Прощать вам ваше сопротивление будет преступной халатностью. Как же наши павшие ребята? Кто вернёт их мне или их семьям?
– У пиратов нет семей! – хрипло ответил на этот вопрос толстяк. – Вам не до них.
– Ну, не скажи! – покачал головой Тодеус. – Видишь этого одноглазого малого? Он кормит свою сестру, мать и девушку. А вот та гарпия, которая так резво налетела на вашего офицера, она относит свою добычу в родовые гнёзда, где у неё родня.
– А вы?
– Что я? – удивился капитан.
– У вас есть близкие или семья? – пытливо спросил толстяк, стараясь сыграть на чувствах Тодеуса.
– Команда – моя семья! – хмыкнул тот. – А Пеликан – наш дом. Во всяком случае – мой, уж точно. А теперь моя семья страдает из-за потерь. Вероятно, стоит и твою немного проредить?
При этих словах Томорияши побледнел, став похожим на настоящее приведение, когда понял, на что намекает пират.
– Девицу ко мне в каюту! – распорядился капитан своим людям.
Тотчас Кучерявый и ещё двое крепких парней подошли к молодой красотке, которая уже поняла, какая участь её ожидает. Она не стала устраивать сцен, пытаться отбиваться от пиратов, лишь коротко бросила что-то на прощание отцу на своём языке, чего никто из наблюдавших не понял. Так, во всяком случае, подумали сами торговцы, но Оло, читавший их записи, делал это не из праздного любопытства, поскольку хорошо владел их наречием.
– Она дала своему отцу клятву, что отомстит вам за всё, – шепнул на ухо квартирмейстер капитану. – Я бы на вашем месте не стал доверять этим пройдохам! Торгаши – они такие. За деньги и мать родную продадут, а эти узкоглазые черти…
– Я понял тебя, спасибо! – деликатно отстранил от себя офицера Тодеус. – У меня допрос идёт, вообще-то. Много добра наши парни вытащили из их трюма?
– Тысяч на восемь, – прищурился Оло. – Серебром. У перекупщиков. Иначе до десяти можно будет добрать, или даже до дюжины. Но это примерно.
– Мало! – вздохнул капитан.
– Возможно, что основной груз был не в трюме, – высказал свою идею квартирмейстер. – А в каютах?
